Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» - Марина Эльденберт

— Про Машу и пирожки?

— Нет, про вареную медвежью лапу. — И я, замедлившись, сделала зловещее лицо. — Скырлы, скырлы, скырлы, на липовой ноге, на березовой клюке, все по селам спят, по деревням спят, одна баба не спит, на моей коже сидит, мою шерсть прядет, мое мясо варит.

Елисей даже споткнулся.

— Это что за кошмар?

— Сказка Алексея Толстого. У меня был сборник сказок, и там много интересного можно найти. Кстати, я всегда жалела медведя и мысленно возвращала ему лапу. Ну, подумаешь, репу воровал…

— Братья Гримм отдыхают, — сказал мужчина. — Хотя, я тоже в детстве читал страшные истории и даже сам их придумывал. Как-нибудь расскажу тебе на ночь глядя. – Он многообещающе мне подмигнул, и мы вместе рассмеялись.

Вскоре показался наш сад, и Елисей открыл для меня калитку. Во дворе лежали бревна, когда-то давно приготовленные для бани, и еще свалка из разных деревяшек, и вокруг них ходили важные куры.

— О, Глаша, привет! Иди сюда.

Я подхватила курицу на руки, и она не сказала ни «ко» против.

— По-моему, она стала еще толще, — Елисей с улыбкой погладил птицу.

— По-моему тоже, — хмыкнула я. — Как же я рада вернуться домой… с тобой.

Мы отвлеклись друг на друга, а потому не сразу услышали нервное пыхтение и установили его причину. Но, обернувшись, я проронила лишь одно слово:

— Дорик…

Да, это был он, знаменитый осеменитель. Он стоял, опустив рога и раздувая ноздри, а потом принялся рыть землю копытом.

— Дружище, не надо, — попробовал договориться Елисей. — Это ведь ты на нашей территории…

— Мамочки, — только и смогла выговорить я.

— Не паникуем, — сказал мужчина. — Пока мы не шевелимся и не издаем лишних звуков, он…

Дорик взревел и, хотя мы не паниковали, бросился в атаку. Мы во главе с офигевшим петухом и не менее офигевшими курицами побежали прочь. Я орала, Елисей почему-то оглушительно хохотал, птицы натурально визжали…

— В сарай!

Бык снес поленья, насквозь прошел через смородиновый куст, угробил бабушкину морковь... Сарай был уже близко, и вдруг Глашка сорвалась с моих рук и с грозным квоканьем влетела в морду быку.

Случилась натуральная авария: Дорик от неожиданности резко сел на жопу, проехался по траве и впечатался башкой прямо в стену, благополучно застряв рогом между досок. Глашка продолжала долбить его клювом, теряя в угаре перья, и рев зверя, наверное, слышала вся деревня.

Я думала, Елисей умрет от смеха, и сама хохотала, как умалишенная. Тут и соседи прибежали, и только тогда курица с грацией царицы упорхнула на крышу сарая, прохаживаясь там и высокомерно поглядывая на обиженно ревущего быка.

— Василиса, Елисей… Простите, ради бога! Дурак этот ограждение снес…

— Спасать надо, — вытирая глаза, сквозь смех сказал Елисей. — Стену, наверное, ломать придется.

— Ой! — всплеснула руками соседка, но я кивнула:

— Делайте, что нужно. Не оставлять же его так…

— Василиса, Клава, лучше отойдите, — сказал Вячеслав Олегович. — Елисей, подсоби.

Дорик не сопротивлялся. Он вдруг стал ласковее котенка и выглядел таким безобидно-глупым, что я вновь не сдержала смешка.

— Бестолковое животное, — сказал Вячеслав Олегович. — А ну, смирно! — И он надел на шею зверя толстую веревку.

— Доричка, хороший мой, иди сюда! — запела у ворот Клавдия Антоновна. — Я тебе морковку дам!

Уговорами и шлепками быка-таки выманили за пределы нашего участка и задними дворами повели домой.

— Глаша, ко мне!

Удивительно, но, едва я протянула руки, как курица спрыгнула с крыши и удобно прижалась к моей груди, разбухая, словно облачное тесто.

— Идем домой?

— Идем, — улыбнулся и обнял меня Елисей.

Ни бабули, ни Льва дома не было, но она заранее предупредила, что они поедут в город за покупками. Ключ она оставила под красным горшком, возле которого дремал Тигр, и, когда мы вошли внутрь, меня радостным скулежом встретил Беня. Еще с повязкой на боку и воротником, но такой же бодрый, как обычно.

Из страха и смеха — в слезы. Елисей сел на пол и обнял нас обоих, игнорируя недовольную, отпущенную на ковер Глашу.

— Все будет хорошо, Василиса. Ни тебя, ни его больше никто не тронет.

Я запрокинула голову, и он бережно вытер мои щеки.

— Спасибо, что ты рядом. Хорошо, что судьба нас свела в ту ночь. Ведь всего этого могло и не быть.

— Да, мы встретились чудом, — улыбнулся он. — А чудеса в моей жизни случались нечасто. Еще поэтому я не хочу тебя отпускать.

Беня полез между нами и попытался лизаться. Воротник ему мешал, он похрюкивал с досады, и пришлось нам оставить нежность на потом.

Пока приводили себя в порядок с дороги, занимались кормежкой живности и сами перекусывали, настал вечер. Бабушка позвонила и сказала, что они со Львом останутся ночевать у него дома.

— Находились по магазинам, — объяснила она. — Чего на ночь глядя мотаться? Вы ведь и без нас справитесь.

— Конечно, бабуль. Отдыхайте!

Елисей посмотрел на меня вопросительно, и я сказала, откладывая телефон:

— Ночуем вдвоем.

— М-м, — подмигнул он. — Это хорошо. Значит, мне можно храпеть.

Я хмыкнула, осторожно подходя к нему ближе. В глазах Елисея появилось опасное, но влекущее чувство, словно обещание того важного, чего нам двоим долго не хватало. Мужчина протянул мне руку, и, когда я вложила пальцы в его широкую ладонь, притянул к себе, усаживая на колени.

— Помимо починки забора и сарая чем будем заниматься?

— Приготовлю ужин, — сказала я, млея от того, как он деликатно поглаживает мою спину. — А потом, если хочешь, сходим в баню.

— Вместе? — уточнил, глядя на меня, Елисей.

— Если хочешь, — смутилась я. — Я надену купальник. Ой, а у тебя, наверное, нечего надеть…

— Я готов идти и в баню, и из бани голым, — сказал он на полном серьезе. — Главное, чтобы ты не передумала.

— Н-нет… то есть да, не передумаю. И я найду тебе чистый халат. У меня был мужской. То есть дедушкин. Ему его дарили, но он не носил… И тапочки. Ой, а тебе можно? Раны ведь…

— Можно. Швы