Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
Ладно, полотенце всех спасёт!
Или нет…
Потому что я только по выходу из душа замечаю, что в ванной комнате нет больше ни одного полотенца. Даже самого маленького для рук. Только одеяло, в котором я сюда прихожу.
Что такое не везёт и как с этим бороться…
Ничего не остаётся, как, набравшись храбрости, позвать хозяина квартиры через дверь.
Вот только ни на первый зов, ни на второй он не откликается. А с моих волос уже целая лужа на пол накапала тем временем.
Да блин!
Прикрыв глаза, несколько раз вдохнув и выдохнув, я всё-таки поднимаю с пола уроненное чуть раньше одеяло, обматываюсь им и иду искать Грома.
Надеюсь, в отличие от меня он успел уже одеться…
Осторожно приоткрыв дверь, я высовываю голову. Постель по-прежнему разобрана, на полу валяется одежда, а вот хозяина комнаты нет.
– Гром? Андрей? – зову его повторно, но тот по-прежнему не откликается.
Ну и куда он деться успел за такое короткое время?
С другой стороны, раз его нет, можно взять чистые вещи из чемодана и спокойно переодеться в одиночестве. И к чёрту полотенце!
Подождав ещё немного для верности, я всё-таки выхожу из ванной. На цыпочках перебегаю на другую сторону комнаты и недоуменно замираю. Там, где должен находиться мой чемодан, – пустота.
– Не поняла?
И тут же вздрагиваю, заслышав за спиной голос Грома.
– Что ты не поняла?
– Где мой чемодан?
Обернувшись, с облегчением отмечаю, что друг успевает надеть на себя штаны. Хотя не сказать, что от этого легче. Обнажённый торс выглядит не менее впечатляюще, чем бёдра в трусах. Что сказать, ежедневные утренние заплывы в бассейне, оказывается, способствуют развитию неплохой мускулатуры. На что я раньше даже и не думала обращать внимание. И непонятно, с чего сегодня вдруг заинтересовалась. Похоже, точно пора прекращать пить. А то я так скоро в самом деле начну видеть в лучшем друге мужчину. Ужас!
– Там, где и должен быть, – отзывается между тем сам Гром. – Мы с тобой это обсуждали. Забыла?
– Что обсуждали? – хмурюсь растерянно.
И лишь спустя мгновение в мозгу вспыхивает догадка.
– Да ты шутишь, – выдыхаю недоверчиво, глядя на него во все глаза.
Шутит же, да?!
– С каких пор склонность сдерживать свои обещания приравнивается к шуткам? – язвительно переспрашивает Гром.
Ещё и руки на груди складывает, одаривая меня насмешливым взглядом.
Я же спешу в гардеробную. И всё надеюсь, что друг и правда просто решил надо мной подшутить. Не мог же он в самом деле сотворить подобную дерзость? Это же Гром. Вежливый, воспитанный человек, уважающий чужие границы. И вдруг такое?! Да нет. Не мог он.
Или мог…
Потому что в маленьком помещении, больше похожем на просторный шкаф со множеством отделений для одежды и обуви, наполнено не только мужскими вещами, но и женскими. Рядом с рубашками и пиджаками висят мои собственные и платья. Футболки с джинсами аккуратно свернуты и уложены в не менее аккуратные стопки. На нижних полках – обувь. Я мечусь взглядом с одного наряда на другой, с ужасом осмысливаю всю степень содеянного Громом. А выдвинув один из ящиков, степень шока усиливается. Ведь Гром не только одежду разложил, но и всё моё нижнее бельё!
– Ты…
– Должен же я был чем-то заняться вчерашним вечером, пока надеялся, что ты вернёшься домой добровольно, – комментирует всё увиденное мной друг детства, остановившийся за моей спиной.
Я всё ещё в шоке. Рука отдельно от разума тянется к ближайшим джинсам. Отстранённо наблюдаю за тем, как разворачиваются штанины, а потом… с разворота кидаю их в Грома. Тот ничего такого не ожидает, но ловит их довольно ловко, пусть и по инерции. Очень уж удивлённо на меня смотрит.
– Лид…
Не договаривает. Вслед за первыми джинсами в него летят и другие. Уже его.
– Не Лидкай мне тут! – велю, хватаясь за следующую вещь.
– Да что я такого сделал?! – возмущается он, на этот раз уворачиваясь от летящего в него следующего вещевого снаряда.
Конечно, уворачивается. Руки-то заняты, ловить уже нечем.
– Ты трогал мои вещи! – берусь за спортивные штаны, но не кидаю их в него, а наступаю, перехватывая серую ткань удобнее.
– Вовсе нет! Я их аккуратно разобрал! – парирует Гром, отступая и с настороженностью следя за моими действиями.
– Моё нижнее бельё! – предъявляю новой претензией.
– Очень красивое бельё, – нагло подтверждает он.
– Ах ты!.. – вновь замахиваюсь на него.
– А что я?.. – предпринимает Гром новую попытку объясниться.
Которую я пресекаю новым ударом. На этот раз штаны из рук не выпускаю. Вновь замахиваюсь. Друг, предвидев это, опять удачно уворачивается, после чего бросается прочь от меня. Я за ним.
– Ай, ой, уй, – слышится при этом от Грома, когда я в процессе умудряюсь задеть его штанами. – Лида!
– Я тебе покажу Лида! – продолжаю ругаться, спеша за ним прочь из спальни.
Вне спальни места для манёвров куда больше, и теперь достать этого наглого засранца становится сложнее. Но ничего, я женщина упёртая, когда мне надо. Даже путающееся в ногах одеяло не является особой помехой.
Мы оббегаем диван, стол, снова диван. Гром пытается путать меня, мечась из стороны в сторону, но и я не отстаю.
– Лид, давай поговорим, – бросает Гром через плечо.
– Конечно, поговорим, – соглашаюсь я с ним. – Как только я тебя поймаю и придушу твоими же штанами.
– Да что я такого сделал? Ничего из того, о чём тебя заранее не предупредил, между прочим! – по-новой возмущается он.
– Ах, предупредил!..
Не договариваю. Гром как раз притормаживает на повороте, и я снова на него замахиваюсь. Вот только он не просто сбавляет скорость, а останавливается. Выходит до того резко и неожиданно для меня, что я не успеваю затормозить. Врезаюсь в него на всём ходу. А может дело в одеяле, что цепляется за угол дивана, отчего я буквально падаю в руки вовремя обернувшегося друга. А вместе со мной падает и само одеяло. Только если я удерживаюсь на ногах благодаря хватке мужских рук, то моё постельное прикрытие того не имеет. Сваливается к моим ногам белоснежным облаком. Я с растерянностью прослеживаю за ним взглядом и только через тройку ударов сердца понимаю, что остаюсь не просто без прикрытия, а на глазах Грома.
Ох, ты ж, блин!
Андрей
Одеяло соскальзывает вниз по стройной фигурке, оставляя её совершенно обнажённой. Где-то на краю сознания я помню, что мне следует
