Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
Боль в висках начинает потихоньку усиливаться.
– Что значит, ты очень хочешь верить в обратное? – округляет глаза Оля, опять начиная повышать голос. – Ты их либо видела вместе, либо нет. Моя дочь либо в самом деле с твоим мужем, либо… – резко обрывает себя. – Он, что, заставил её? – опять смотрит на меня с абсолютным неверием.
– Я не знаю, – вздыхаю.
– Ну, конечно, он её заставил! Зачем ещё моей красивой молодой доченьке такой старый хрен, как твой Гриша? – негодует Оля.
Вот и я мучаюсь тем же вопросом. Какая нормальная девушка променяет молодого красивого парня с перспективами на старика?
– Твой сынок, конечно, не подарок, но хотя бы молодой и симпатичный, тут всё понятно, – как мысли мои читает мать Дины.
– Оль, я не знаю, не знаю! – тоже срываюсь. – Думаешь, я не задаюсь теми же вопросами? Задаюсь. С тех пор, как увидела их. Я вообще уже не знаю, что думать, если честно. Хочется закрыть глаза, и чтобы это всё дурным сном оказалось.
Я разворачиваюсь и присаживаюсь на край подоконника, накрывая лицо ладонями, потирая пальцами лоб. Как бы сейчас помогла работа с цветами. Пересадила бы десяток и полегчало.
– Как ты могла такое допустить, Лид? Это же твой дом. Твой муж, – с горечью произносит Оля, в очередной раз качая головой.
– В котором я до вчерашнего дня была уверена, как в себе. И мысли не допускала, что такое возможно. Кто вообще такое ждёт? – отнимаю руки от лица и смотрю на неё с горечью.
Она тоже горько вздыхает. Кажется, собирается что-то ответить мне, но её лицо каменной маской застывает. И смотрит она уже не на меня, а вглубь коридора, по которому быстрой походкой, но с самым озабоченным видом вышагивает Григорий.
Как всегда, при параде, будто с деловой встречи какой является, а не из дома. Разве что тёмные очки выбиваются из образа. Уверена, за ними прячутся огромные синячищи, оставленные накануне его же сыном. Бальзам на мою душу. Вот ещё бы не видеть его никогда больше.
– Он что тут делает? – бурчу.
– Я позвала. Тебе не сразу дозвонилась, а ему получилось сразу, – рассеянно бормочет Оля. – Я ж не знала, что…
Замолкает. Но пауза длится недолго. Секунды три проходит, за которые женщина приходит в себя. Как разъярённая фурия набрасывается на Гришу:
– Ну и скотина же ты!..
По тихому коридору разносится звук хлёсткой пощёчины. Я аж с подоконника подскакиваю, не ожидая ничего подобного. Да и потом не знаю, как лучше поступить. Вмешаться или позволить женщине выплеснуть весь свой гнев. Зато Судаков очень быстро ориентируется в ситуации. Ловко ловит летящую в него повторно руку.
– Не знаю, что она тебе наговорила по поводу меня и Дины, но вряд ли там хотя бы пятьдесят процентов правды, – произносит невозмутимо мой неверный муж.
Лжец.
– Да? – не верит ему и Оля.
Вот только Гриша тоже не промах.
– Да, – произносит твёрдо, с тотальным спокойствием, а затем поворачивает голову в мою сторону и добавляет: – Например, когда Лиде что-то там привиделось с участием меня и Дины, вряд ли она сказала всем вам о том, что перед этим минимум шесть бокалов приняла и была не особо трезвая. Она обычно говорит только то, что ей выгодно. Особенно теперь, когда мы разводимся, и ей нужно меня побольнее задеть. Сына и того против меня настроила, спела ту же песню, что и тебе, очевидно.
Оля переводит на меня растерянный хмурый взгляд, а с моих губ срывается непроизвольный смешок.
Серьёзно? Лучшего оправдания не нашлось?
– Спела? Сын слышал наш с тобой общий разговор, в котором ты сам во всём признавался. Хоть бы что получше придумал в качестве оправдания.
– Что он слышал? Только твои бесконечные обвинения, от которых я уже устал, если честно.
– Именно поэтому на развод подаю я, а не ты, да? Боже, Судаков, ты, оказывается, ещё лицемернее, чем я думала. Как только я раньше этого не замечала? – смотрю на него будто впервые вижу.
Он ведь и правда весь пропитан паутиной лживой приторности под названием честность. Каждый его взгляд, жест, да те же слова – всё это лишь маска. Искусная, красивая, но маска. Которую я столько лет не замечала. Как? Почему? Вот же оно, прямо на виду, в глаза бросается. Так как я могла не видеть этого раньше?
– Вот. Опять очередные твои обвинения. Ты кроме того, как обвинять меня во всём вечно, хоть что-то другое вообще говорить можешь? – отзывается Гриша.
– Да я вообще с тобой разговаривать не хочу. Вали на все четыре стороны. Здесь тебе всё равно не рады.
– Со мной разговаривать ты не хочешь, а обсуждать меня со всеми ты очень даже «за», – кривится мужчина и переводит внимание на Олю. – Я пришёл сюда, потому что ты позвала. Да и за Дину переживаю. Что врачи говорят? Насколько всё плохо?
Оля всё ещё пребывает в растерянности и хмурится. Но на вопросы Гриши всё же отвечает.
– У неё кровотечение сильное было. Но уже остановили. Угроза выкидыша ещё не миновала, но врачи будут присматривать, прогнозы вроде хорошие. Сейчас она отдыхает. Тимур к ней в палату пошёл.
– Ну и хорошо, – кивает с улыбкой Судаков, выдерживает небольшую паузу. – Я тогда, наверное, пойду. Раз меня тут, оказывается, теперь не рады видеть. Вот, купил по дороге сюда, – суёт в руки Оле пакет с какими фруктами. – Ей, наверное, витаминов больше сейчас нужно.
Пакет Оля берёт скорее машинально. А вот я и тогда не молчу.
– А с сыном поздороваться не хочешь?
Вот тут Гриша хмурится.
– С сыном я потом отдельно поговорю. Без тебя. Не хватало ещё новый скандал начать под твою очередную истерику. Тут явно не место для подобного.
– Удачи, – фыркаю, глядя на него с насмешкой. – Тебе не темно? – не удерживаюсь от вопроса.
За очками я не вижу его глаз, но уверена, будь то иначе, он бы из них в меня молниями сейчас стрелял. Очень уж заметно дёргается кадык, прежде чем Судаков демонстративно отворачивается, проигнорировав меня.
– Пока, Оль. Передавай привет Дине. И звони, если что-то потребуется. Я всегда на связи, – прощается, прежде чем уйти.
– Мой тебе совет, не слушай его сладкие речи, не повторяй мою ошибку, – произношу для Оли, глядя ему вслед. – Особенно, если твоя дочь и впрямь не при чём.
С этими словами я тоже
