Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
– А я думал, мы сошлись на том, что ты просто дашь мне за всё большую жирную взятку, – усмехается он на моё заявление.
– Жирную не дам, здоровье беречь надо, – зеркалю его эмоцию.
– Так. Кажется, наши переговоры только что зашли в тупик, – щурится друг.
– Разве? – делаю вид, будто и впрямь не понимаю, о чём он говорит. – Я ж не отказываюсь от расплаты. Просто вношу коррективы в один из пунктов.
– Не, я на такие коррективы не согласен, – отказывается Андрей.
– Ты свои предпочтения и не высказывал, так что придётся тебе смириться с тем, что выберу для тебя я.
– А то ты и сама их не знаешь! – возмущается Громов.
– Вот сама, значит, и решу, – отзываюсь невозмутимо.
Андрей бросает на меня беглый взгляд, полный укора, я же делаю вид, что не замечаю.
– Ты мне ещё язык покажи, как в детстве.
А я беру и действительно показываю ему язык. По салону тут же разносится его басистый смех. Я тоже улыбаюсь, отвернувшись к окну. И думаю. О том, как же мне чертовски сильно повезло в своё время оказаться сидящей с ним за одной партой. Лучшего друга и пожелать невозможно. Именно поэтому, когда мы тормозим на одной из заправок, я пользуюсь случаем и обнимаю его. Обхватываю обеими руками за талию, крепко прижимаясь к нему.
– Ты самый-самый лучший, Андрей Громов, – признаюсь. – И я безумно рада, что ты у меня есть.
Ответом становится его шумный выдох. И не менее крепкие объятия. Он прижимает меня к себе одной рукой, а второй придерживает голову, и на некоторое время просто замирает в таком положении. Кажется, потом собирается всё-таки что-то сказать, но нас прерывает громкий звук входящего на моём телефоне. От матери Дины.
– Ох, Лида, еле тебе дозвонилась! Что у вас всех с телефонами?! – нервно восклицает Оля.
– Я за городом. Наверное, поэтому. Ловит плохо.
– Тимур с тобой?
– Нет. А что?
– Дину скорая увезла. В областную. Кровотечение у неё. Угроза выкидыша.
Час от часу не легче!
Глава 8
Что за полоса начинается? Сперва Григорий, теперь Дина. А я так и не определилась, как относиться к ней из-за всего произошедшего. Мне совсем не хочется думать плохо о ней, но и прежнего доверия у меня к ней больше нет. Наверное, я двуличная сука, раз позволяю себе такую слабость. Тем более сама же убеждала сына дать ей шанс. Но мне кажется, я уже в принципе никогда не смогу поверить кому-то как раньше: открыто и без задних мыслей. Единственная неизменная переменная во всём этом – Гром. Он как непотопляемый лайнер. Держится на плаву в любую непогоду. И меня удерживает вместе с собой.
– Всё будет хорошо, красавица, вот увидишь, – обещает, крепче сжимая мою руку.
И вот ему я верю. Если он так говорит, значит так и будет. Непременно. Мой друг. Моя опора. Держит меня за ладонь всю дорогу до больницы, куда я всё-таки решаю поехать, чтобы поддержать Тимура, до которого не с первого раза, но всё же дозваниваюсь. Оказывается, он после кафе отправляется домой, где опять засыпает, выставив на телефоне режим «не беспокоить», а в нём разрешённые номера только мой и его отца, потому у Ольги и не получилось самой до него дозвониться.
Собственно, из-за Ольги я и решаю поехать. Тимур ей с самого начала не нравился, но она терпела его из-за дочери. А теперь, когда той стало плохо и наверняка уже известно, что молодые поссорились, начнёт на него наседать. Не хочу, чтобы Тимур сорвался и усугубил и без того непростую ситуацию. Тем более, ему о ребёнке думать надо, а не о недовольстве будущей тёщи, если она вообще ею станет. Поэтому её я решаю взять на себя.
Андрей довозит меня до больницы, собирается пойти со мной, но я не даю. Во-первых, ему на работу надо, и без того опаздывает из-за меня уже больше, чем на час. Во-вторых, не желаю вновь окунать его в нашу семейную драму и заставлять топтаться в этой грязи. Сама справлюсь.
– Если что, звони, – сдаётся Андрей, привычно целует меня в щёку и неохотно усаживается обратно за руль.
– До вечера, господин Громов, – улыбаюсь ему.
Друг тоже улыбается. Я машу ему рукой, пока он не скрывается за поворотом, после чего разворачиваюсь и иду в больницу, чувствуя невероятную усталость.
Мать Дины находится возле палаты дочери. Невысокая, пухленькая блондинка в чёрном брючном костюме ходит туда-сюда по коридору с самым озабоченным видом. При виде меня оживает и практически бегом несётся ко мне. Хватает за руку и оттаскивает в сторонку, ближе к окну.
– Почему я вечно всё узнаю самой последней? – шипит рассерженной кошкой.
И я невольно напрягаюсь.
– Всё? – переспрашиваю.
– Всё! – щурится гневно Оля. – Твой сын совсем что ли? Мало того, что вы с мужем довели мою дочь до такого состояния, так ещё и он кинул её одну в такой ситуации! Безответственное создание, – кривится с презрением. – Как детей заделывать, так это он может. А больше ничего не может.
И если в первое мгновение я теряюсь и испытываю чувство вины, то при упоминании Тимура все они быстро сменяются ответным возмущением.
– Ну, знаешь, твоя дочь тоже могла не молчать, а прямо всё сказать, – выдаю собственной претензией. – Глядишь, тогда бы и ситуации такой не возникло. Притом, что я её об этом предупреждала. Она сама решила умолчать обо всём. Конечно, Тимур теперь думает самое плохое.
Когда даже я думаю…
– В самом деле? А то ты Дину не знаешь. Из неё вечно даже клещами не вытащишь ничего. И прежде всех вас эта её черта характера очень даже устраивала, чтоб помалкивала и со своим мнением никуда лишний раз не лезла, во всём с вами соглашалась. А теперь решили из девочки крайнюю сделать? – пышет негодованием Оля. – Мне и то сознаваться до последнего не хотела, – продолжает уже ворчливо. – Я бы вообще ничего из этого не узнала, если б она не стала просить не звонить ни одному из вас, когда её сюда привезли.
Она замолкает и снова кривится, а затем устало прикрывает
