Любовник Павлова - Ника Маслова
Если б не каприз Павлова, испытать такое мне бы не грозило. Даже если до девяноста лет пахать папой Карло и не тратить вообще ничего, даже на еду, всё, что заработаю, будет стоить не то что меньше этого замка, а меньше одной этой комнаты — вот навскидку, без каких-то расчётов.
Я смотрел на кровать, и у меня слегонца ехала крыша. Когда упал с лестницы, и Павлов вдруг начал меня поднимать, покрутил бы у виска, если бы кто-то сказал, что через пару часов я буду иметь честь стать главным украшением Павловского траходрома. Временно, ясное дело, но всё же мне доведётся тут даже не раз полежать и, может быть, получить удовольствие не только от самого факта нахождения здесь, но и от компании и того, чем придётся заниматься.
Если уж чудеса случаются, то почему бы им не охватывать все сферы. Мой миллионер чуть постарше киношных для девственниц, но мужик хоть куда. И хочет меня, это чувствуется, даже когда я на него не смотрю. Его взгляд буравит затылок, тяжестью ложится на спину.
— Вадим, а ты тут не заскучал, или, может, ещё что-то хочешь спросить? — произнёс бесшумно приблизившийся Павлов.
Я повернулся к нему, и у меня мгновенно пересохло во рту. Мы одного роста, но он умудрялся смотреть на меня сверху вниз, взглядом прогибать под себя и свои желания. Так волк смотрит на законную жертву, даже если это испуганно оскалившаяся собака.
Экскурсия закончилась, пришла пора мне платить за вход. Павлов мог ничего не говорить, а я и так знал, что он хочет. Соскакивать или юлить не собирался. У нас тут честный обмен, пусть он и переплатил, как последний лошара.
Я медленно выдохнул, ослабил галстук, оглянулся по сторонам.
— А ванная где?
Он шагнул ко мне ещё ближе, встал вплотную, положил руку на талию.
Что-то мне стало жарко.
— Я сначала должен помыться. Так правда будет лучше для нас. — Вроде бы я говорил нормальным тоном, а прозвучал детский лепет. Я кашлянул, и этот звук тоже показался мне излишне нервным. — Мне правда нужно помыться.
Чёрт, я перед ним словно оправдывался.
— Помоешься, — пообещал Павлов и притянул меня к себе.
Он куснул меня за нижнюю губу и, когда я открыл рот, поцеловал так уверенно, всепоглощающе, властно, что у меня голова закружилась, колени предательски ослабели, и что-то резко захотелось присесть. А Павлов не останавливался: держал меня за затылок и трахал в рот языком — иначе это действо не называлось — пока я совсем не поплыл. Шуршащий пакет с деньгами выронил на пол. В общем, показал себя нежнятиной-сосунком рядом с брутальным мужчиной, чётко знающим, что он хочет от меня получить, под каким соусом сожрать и в процессе, разумеется, не подавиться.
Он остановился только тогда, когда захотел. К тому времени я уже хватал воздух ртом.
— Хорошо, — сказал он, пока я пытался отдышаться. — Мне нравится, как ты на меня реагируешь.
Он провёл пальцами по моей одежде — от приспущенного галстука строго вниз, остановился у паха, надавил на молнию, сдерживающую крепнущий член.
Я стёр влагу с губ, взглянул на него. У меня всё ещё срывалось дыхание.
Павлов мне не нравился, но я и прежде находил его сексуальным. А сейчас, после того как я увидел его дом, как всё крутится вокруг него, всю ту роскошь, которая его окружает — его физическая привлекательность для меня ещё возросла. Редкое для меня желание, но я правда захотел ему дать. Понять, как это ощущается, когда тебя сильным и крепким телом закатывают в асфальт. А то, что всё будет именно так, я даже не сомневался.
Люди говорят, деньги не пахнут. Фигня. Большие деньги — это мощные феромоны, принадлежащие их обладателю.
Я стянул галстук с шеи и спросил, глядя Павлову в глаза:
— Так могу я приготовиться для того, чтобы лечь на эту кровать и развести для вас ноги?
— А ты хочешь этого? — спросил Павлов небрежным тоном. С таким умением притворяться незаинтересованным, ему б в покер играть.
Ну да, ну да, так я в его равнодушие и поверил. Постарался высказаться предельно честно, чтобы он точно понял меня:
— Это всё равно рано или поздно случится. Так лучше рано, лучше я сразу пойму, во что вляпался, или, наоборот, успокоюсь, расслаблюсь и буду честно получать удовольствие.
Он усмехнулся, но его взгляд остался непроницаемым. Он вдруг схватил меня между ног, сжал моё хозяйство так, что я охнул.
— А тебе и правда это нравится, — сказал Павлов, глядя мне в глаза.
— Вот это — не нравится, — ответил я. — Больно, вообще-то. Как будто сами не знаете.
Он притянул меня к себе ближе за талию, и я убедился в том, что и так уже знал: у него крепко стоит. Павлов без предупреждений спустился ладонями ниже, впился пальцами в мои ягодицы.
— Эй! — Я попытался вырваться.
— Такой нежный? — Павлов наклонил голову к плечу, разглядывая меня как нечто до крайности его заинтересовавшее.
— Я вообще-то с лестницы недавно упал. У меня там наверняка везде синяки.
— Вот я и говорю, очень нежный. Как девушка. — Павлов запустил одну ладонь под пояс моих брюк и белья, грубовато провёл пальцами по мигом покрывшейся мурашками коже. — Ты нежная детка.
— Детка?
— Ну а как мне тебя ещё называть, а, красавчик?
Павлов и без своего охренительного богатства мог вынести кому угодно мозги. Я буквально терялся от того, что он делал. Приоткрыл рот и ничего не сказал. Да и не успел толком, заткнутый поцелуем.
Работа перестала казаться мне сплошным отдыхом в президентском номере пятизвёздочного отеля с опцией «Всё включено». Я извивался, шипел и стонал в поцелуй, а он одной рукой крепко держал меня за волосы, другой — безжалостно мял мои ноющие, наверняка все в синяках половинки. И вырваться, прекратить это я никак не мог.
Любому другому я сказал бы: «Полегче-ка, дядя». Ему — нет, такой опции в нашем договоре купли-продажи не значилось.
Круто я всё же попал. Оставалась надежда, что всё это быстро закончится.
