Расслабься, это любовь - Ульяна Николаевна Романова

Красавица, конечно! Шишка на лбу становилась все больше и ярче и, в принципе, мне теперь можно даже не краситься – меня и так издалека видно.

– До свадьбы заживет, – ободрил меня Леха. – Голова не болит?

– Кружится немного, – честно призналась я.

– Может, тебе к врачу надо? Точно не сотрясение?

– Римир бы сказал, что это невозможно, потому что у меня железный лоб, – отмахнулась я. – Переживу.

– Давно его знаешь? – продолжал Леха светскую беседу.

– С детства, его младшая сестра – моя лучшая подруга. У нас девять лет разница. Римир иногда за нами присматривал. Редко, в основном когда кому-то из наших родителей нужно было по делам сбегать или в магазин. Однажды на детской площадке я перешагивала через низкий заборчик, мне зачем-то в палисадник нужно было залезть. И случайно сделала «солнышко». Как-то перевернулась, прокрутилась и впечаталась лбом в тот самый железный забор. Римир меня тогда на руках до дома нес и успокаивал, что ничего страшного, лоб у меня железный и не такое переживет. А потом еще месяц смеялся, когда я повязку на лбу носила.

Я и сама не понимала, зачем начала откровенничать с Лехой. Все-таки два удара по голове (в детстве и сегодня) не прошли даром.

– Ты тогда в него влюбилась? – хитро спросил Леха.

– Я… – ахнула я.

Развернулась, встретилась с насмешливым взглядом карих глаз и робко поинтересовалась:

– Так заметно, да?

– Нет, Юлька-лапулька, ты очень хорошо скрываешься.

Я так и не поняла, с сарказмом он это сказал или серьезно, но уточнять не стала.

– Лапулька, свистулька, пулька, кастрюлька… Не оригинально, Алексей. И, пожалуйста, не говори Римиру, ладно?

– Я не болтливый, – кивнул Леха.

– Спасибо, – опустила я голову.

Боже, по мне так заметно, да? Что в присутствии Соколова я теряю голову?

– Парня у тебя, я так понимаю, нет? – продолжал любопытничать опер.

– Нет. И никогда не было. Только не смейся, ладно?

– Обещаю, – кивнул Леха.

– Я по любви хочу, чтобы один раз и на всю жизнь. Как у моих родителей. Они со школы вместе, после школы поженились и до сих пор живут душа в душу. Нет, ссорятся, конечно, всякое бывало, но они любят друг друга, поддерживают, всегда вместе…

Алексей с удивлением покосился на меня и уважительно кивнул:

– Обалдеть.

– Что? – не поняла я.

– Давно таких не встречал, повезло Соколову.

– Угу, – пробубнила я и отвернулась к окну.

– А хочешь совет? – неожиданно предложил Леха.

– Давай, – махнула я рукой.

– Мы, парни, конкуренцию очень уважаем. Заставь его ревновать, и узнаешь его настоящие чувства, – авторитетно посоветовал оперуполномоченный и отвернулся к окну.

– Да? – заинтересовалась я.

Что-то подобное советовал и Марк, когда предлагал проверить его теорию о влюбленности в меня Мира.

– Вариант железный, – согласился Леха, – только это… Я не участвую, ладно?

– Ты какой-то странный, – протянула я, присматриваясь. – Зачем тебе мне помогать?

– Будем считать, что это мое извинение за то, что Каскадер тебя напугал. Идет? – Леха повернулся ко мне, а я успела заметить, как в его глазах зажглись насмешливые искорки.

– Я на собаку и не злилась, он не виноват.

– Все равно прости. Каскадер – очень умный пес, но своевольный и дико упрямый. Доберманы выбирают себе одного хозяина, остальные для них просто члены стаи. Вот он мою сестру и не послушался тогда в парке. Я бы извинился, но вы с Миром были немного заняты. Хочешь, Кас сам извинится?

– Не надо, купи ему от меня вкусняшку, – улыбнулась я.

– Хорошо, так и передам ему, что кудряшка его простила, – пообещал Леха, сворачивая к зданию полиции.

Он припарковал машину недалеко от крыльца, заглушил мотор и предложил:

– Пойдем. Ничего не бойся, это просто необходимая формальность.

Мы оба вышли на улицу и отправились в серое унылое здание. В отдельной крохотной комнатке за резной решеткой скучал молодой дежурный в форме.

А я, вспомнив напутствие Лехи и забыв, что на лбу у меня невероятное украшение, взяла и улыбнулась дежурному, пока Алексей что-то записывал в журнале.

Молодой парень округлил глаза, а я улыбаться перестала, дабы не прослыть местной сумасшедшей.

– Девушку к врачу надо, – заботливо подсказала дежурный, – такую красавицу муж обидел? Ничего, парни разберутся.

– Со свидетелем все в порядке, – отрезал Леха, – вылечат, не переживай. И разберемся!

«И тебя вылечат, и меня вылечат», – пронеслась в голове крылатая фраза, пока я покорно топала за опером на второй этаж по обветшалым ступенькам.

Алексей открыл кабинет своим ключом и пропустил меня вперед.

Крохотная каморка с окном, шкафом и двумя столами, которая могла посоперничать с моей Барахляндией по количеству разбросанных мелочей.

Кипы бумаг, канцелярия, флешки, компьютер, пара статуэток и даже измученный жизнью кактус помещались на столешнице и не падали только чудом.

– Садись, кудряшка, – Алексей указала на видавший виды стул, который стоял у второго стола, на котором кипой лежали какие-то папки с бумагами.

Я покорно села, сложила ладони на коленях и ждала дальнейших распоряжений.

Леха достал из кипы обычный альбомный лист, выудил из общей кипы шариковую ручку, подошел ко мне, подвинул бумаги, освобождая мне место, положил лист и ручку на столешницу и велел:

– Пиши.

– Что писать?

– Я, такая-то такая, год и место рождения, паспортные данные, адрес, где учишься, все, в общем, сегодня примерно в такое-то время оказалась под окнами дома пятьдесят по улице Готвальда, потому что… Пишешь причину. И дальше, когда из окна квартиры выпал мобильный, подумала, что телефон уронил ребенок, и подняла его с целью вернуть владельцу. О том, что в этот момент в квартире проходило задержание, не знала. Точка.

– А теперь все то же, но медленно, – пробурчала я.

Вздохнула, взяла ручку и принялась писать опус, когда дверь в кабинет распахнулась и вошел незнакомый мне мужчина в штатском.

– Взяли? – спросил он.

Осмотрелся, заметил меня и выдал:

– Леха, я не понял, ты у нас без году неделя, но почему всех красавиц отправляют к тебе? Непорядок. Милая барышня, у вас проблемы? Котика потеряли? Кто-то обидел? Я могу принять заявление, у меня большой опыт.

И пока я соображала, как не обидеть еще одного оперуполномоченного конкретного отделения, второй опер взял свободный стул, сел напротив и наконец обратил внимание на мой лоб:

– Вас ударили? Кто? Муж? Парень?

– Мяч! – голос Римира разрезал пространство, я подпрыгнула на месте, Леха тихой мышкой сел за стол, а любвеобильный и пока не обиженный мной опер напрягся.

– Чего?

– Мяч, обычный такой, резиновый, – продолжал Римир, занимая собой все пространство.

Он успел снять балаклаву и был без оружия, но в