Измена. Цена прощения - Ая Кучер

Я понимаю идеально, даже не замечаю, а вот Шварцу иногда нужно подсказывать. Мужчина может целую ночь лепить поделку в садик для Руслана, но с разговорами сложнее.

Хотя, Господи, помню я ту поделку осеннюю.

Я крестилась, а преподавательница хвалила, что ребёнок всё делал сам.

Мы вдвоем со Шварцем пытаемся объяснить малышу, как появляются детки и что нужно время, чтобы его сестричка была с нами. Тот, кажется, начинает понимать. Но к концу его нижняя губа начинает дрожать, а на глазах появляются слёзы.

– Рус, что такое? – мигом прижимаю к себе сына. – Что-то болит?

– Это просто несправедливо, - всхлипывает. – Алинка… Нечестно.

Сердце сжимается от мысли, что сын может ревновать. Чувствовать себя плохо из-за того, что мы с его папой больше не вместе, а с папой сестрички – вместе. Или вдруг подумал, что теперь он не нужен?

Господи, неужели я сказала что-то не так?

– Мама, - произносит тоном «ну как ты не понимаешь», сам вытирает слёзки. – У меня два папы, а у неё будет только один. Это получается, что её будет любить меньше людей. Ой, а ещё деда с бабой! Уже три…

– Милый…

– Мне надо подумать.

Решительно поднимается на ноги. Подумать – это ходить вокруг дуба, потирая подбородок. Точно у дедушки подглядел, ещё и вздыхает по старчески, подрожая во всём.

– Он – твоя копия, - Мирон усмехается, притягивая меня обратно к себе.

– Разве? – внешностью сын точь-в-точь Дима, только глаза мои.

– Уверен, он уже в голове перебирает всех знакомых людей и считает, как выровнять процент любви к нему и к сестре.

– Он не знает про проценты ещё.

– Ну, поштучно будет.

А в этом я даже не сомневаюсь. Но сердце теплотой наполняется, когда я вижу, каким милым и добрым растёт мой мальчик. Я очень боялась, как он отреагирует на пополнение в нашей семье, но, кажется, всё идёт хорошо.

Я, если честно, сама опасалась новой беременности. Помнила, насколько тяжело мне дался Рус, не готова была снова лежать в больнице почти всё время. Но особых проблем не возникло.

Только тошнит все эти пять месяцев и хочется плакать из-за мелочей.

– Знаешь, - произношу, часто моргая. Сейчас тоже накатывают слёзы. Просто так, от того, что мне очень хорошо. – Если Рус будет всё так просчитывать… Бедная его вторая половинка.

– Не знаю. Я своей – очень доволен.

Щипаю мужчину за бедро, меня оглушает громкий мужской смех. Ещё бы он не был доволен! Но я тоже очень, очень-очень счастлива. Так, что в груди жжет на протяжении всех этих лет.

– Я придумал, - Рус заявляет серьезно, кивает своим словам. – Я её буду любить больше, чем она меня. Так мы свар… Хм. Сравням…

– Сравняетесь?

– Ага. Здорово я придумал?

– Ты вообще умница у меня.

Сын довольно кивает. Терпит мои поцелуи в его пухлые щечки и, немыслимо, позволяет нанести солнцезащитный крем. В уплату выпрашивает Мирона пойти с ним ближе к пруду.

– Промочишь обувь, сразу вернемся домой, - предупреждает Шварц, поднимаясь.

– А если я сниму сандалики? Я быстро, у мамы есть салфетки.

– Ну если есть… То спросишь у мамы ещё раз, когда меня не будет рядом.

– Ну пап-Мир! – Руслан дергает мужчину за руку, пытаясь добиться положительного ответа. – Мам?

– Ты слышал, милый, - поддерживаю Шварца. – В воду лезть не стоит.

– А если…

– Может лучше полетаем, малой?

– Да!

Сын тут же забывает о своем требовании, призывно скидывая руки вверх. Рус визжит от радости, когда Мирон подхватывает его на руки, усаживает на свои плечи. Держит крепко, у меня нет причин для волнения.

Шварц оказался ужасным обманщиком! Его «не фанат» было полностью пропитано ложью. Потому что ни разу мужчина не показал, что мой сын его раздражает.

Пугает? Да.

Тревожит странными вопросами? Определённо.

Но я уверена, если Руслану что-то понадобится – Шварц сделает всё, чтобы это достать.

Господи, да в два года сын закатил истерику, что ему очень нужна палка. Обычная ветка, которая сломалась по приходу домой. И Мирон, сцепив зубы, лез на дерево. В своем костюме, с тяжелым взглядом и фырканьем про то, что такими глупостями он ещё не занимался.

Через две недели Шварц повторял этот подвиг – потому что истерика была уже у его племяшки, которая захотела такую же ветку, как у Руса.

Я замечаю, что чем старше становится мой сын, тем ближе они с Мироном.

– Аварийная посадка! – кричит сын, когда Шварц опускает его на плед. – Ты видела?

– Видела, милый.

Шварц тут же уходит, у него уже во всю трезвонит мобильный. Протягиваю сыну морковные палочки, но сама внимательно слежу за мужем. Обычно Мирон спокойно говорит при мне, не смущаясь.

Но уже пару раз отходил так, чтобы оказаться вне зоны слышимости. Я всё понимаю, стараюсь, но… Непонятные сомнения гложут с каждым днём сильнее. Что происходит?

Он любит меня, я знаю! Полностью доверяю в плане верности, просто не понимаю, что ещё могло произойти? Неужели на фирме какие-то проблемы? Или у его отчима что-то случилось? Тот приезжал недавно, на здоровье жаловался…

Я поэтому и своего папу отправила в клинику, чтобы убедиться.

– Папа-Мир опять сплетничает? – сын хмурится, привлекая моё внимание.

– У него важный разговор, - наверное.

– А я знаю! Знаю, что за разговор.

– Да?

– Да! Только папа-Мир просил не рассказывать. Это секрет.

– Секреты нужно хранить, правильно.

– Угу. Поэтому я тебе не расскажу, что мы на твой день рождения переедем в новый дом. Нет, нет, нет.

Заявляет с детской непосредственностью, смотрит на меня серьезно так. Будто за эту тайну готов драться до последнего. А я едва не срываюсь на громкий хохот.

Мой же ты хороший.

Значит, Мирон решил переехать? Мы живём в трехкомнатной квартире, планировали переделывать зал под комнату для малышки. Но, кажется, Шварц решил по-другому.

– Даже не проси, мам.

– Хорошо, милый! – серьезно киваю. – Ты не устал, может домой пойдём?

– Нет! – зевает. – Мы ещё уток. Кормить. Пойдём. Когда папа-Мир договорит.

– Как скажешь.

Когда «папа-Мир» возвращается, сын уже спит на моих коленях. Сладко посапывает. Шварц подхватывает его на руки так, чтобы не разбудить, я быстро собираю наши вещи.

Дома заваливаюсь в кровать без