Измена. (Не) чужой ребенок - Аня Вьёри
Я подхожу вплотную к моей Марусеньке, беру ее лицо в ладони.
– Маш.
– Егор, – она настойчиво отводит мои руки, – я буду ждать тебя дома.
03.03
Маша
Эта девица… Красивая, холеная…
Как она на меня посмотрела!!!
Как хотел оправдаться Егор…
Но это лишнее. Я получила ответы на все свои вопросы.
Мне больше нет места в его жизни.
Секретарша, которая смотрит на меня с издевкой, выбегающие из кабинета мужа перевозбужденные женщины.
А сам он регулярно ночует в городе и даже не звонит напрямую.
Все.
Это все.
Сашка вдруг начинает квакать, и его всхлипывания переходят в плач.
– Подожди, мой маленький, сейчас!
Останавливаюсь на первом этаже, сажусь в какую-то кафешку, в которой умопомрачительно пахнет выпечкой, достаю из термосумки бутылочку со смесью…
– Вот, держи!
Беру малыша на руки, ладонью проверяю подгузник.
– Кушай, Санечка, – воркую с крохой, стараясь говорить спокойно. – Сейчас покушаешь, поедем домой, погуляем…
Мальчик размеренно сосет, а я вздыхаю, оглядываюсь по сторонам.
Ой! Гошка! Явно кого-то ищет. В руках рация, отдает приказания.
Неужели меня?
На миг внутри загорается надежда, смешанная с обидой.
Неужели Егор не хочет меня отпускать?!
Он так настойчиво просил, чтобы я дождалась его. Хотел что-то объяснить.
И тут СБшник ловит мой взгляд, приветливо кивает и идет дальше.
Все обрывается внутри.
Нет. Не меня.
Я себе все придумала.
Мой муж ищет другую сбежавшую девицу.
Ту… Яркую, страстную… Ту, из-за которой у него так блестели глаза…
Егор
Я теперь знаю, что такое выжженная пустыня.
Это то, что внутри у меня. И у моей жены. Из-за моих поступков. Из-за необдуманных действий. Из-за игры на повышение.
Я рискнул. Захотел сыграть по-крупному и рискнул.
И все потерял.
Машенька убегает из приемной, а я замираю и боюсь пошевелиться.
Мой мир рухнул и накрыл меня обломками.
Больше ничего нет.
Ничего больше не важно.
Ничего больше не нужно.
– Шеф… – тихо окликает меня Гоха. – Чего вызывал?
Вдох-выдох.
Отмираю.
Нет.
Нельзя себя жалеть.
Заварил кашу – разгребай.
А то эта дрянь еще к Маруське полезет.
Я просто обязан оградить ее от этого!
– Гох, отсюда только что вылетела девица…
– Брюнеточка? – Гошка рисует на уровне груди полусферы.
– Она, – киваю, поморщившись. – Пробить по камерам, куда делась. Найти. Доставить ко мне. Потом скажу, что дальше.
СБшник с готовностью кивает и растворяется в коридоре.
Я оборачиваюсь к секретарше.
– Алина, – произношу тоном, не предвещающим ничего хорошего.
– Да, Егор Григорьевич? – сейчас она не тянет на коварную соблазнительницу, сейчас она скорее первоклашка, не выучившая урок. Глаза широко распахнуты, губы дрожат.
– Алина, вы не пустили ко мне мою ЖЕНУ, – выделяю последнее слово, чтобы поняла. Чтобы осознала, дура такая…
– Но, Егор Григорьевич, разве ваша жена не… – она в панике, удивленно крутит головой, несмотря на то, что все женщины уже ушли. – Эта дама, – машет на мой кабинет, – представилась вашей супругой…
– Что, прямым текстом? – стискиваю зубы.
– Нет, – Алина краснеет, – она сказала, что…
С меня достаточно. Регина – сволочь, но это не отменяет того, что Алина – дура. Убрать обеих из моей жизни.
– Алина, я не готов выслушивать ваши оправдания, – еле сдерживаюсь. – Знать в лицо важных посетителей – ваша обязанность.
– Да… Но… Эта женщина, – Алина взмахивает рукой в сторону двери. – Она совсем не выглядела как… И вы там, – теперь взмах в сторону кабинета.
– Это моя ЖЕНА! – ору на нее, я уже не в силах сдержаться. – Мария Сергеевна моя жена! – повторяю с нажимом.
Что?!
Что ты себе позволила?
Решила, что я там с любовницей и дала это понять моей Маруське?!
– Алина, – смотрю сейчас на нее и думаю, как сохранить профессионализм и не наорать матом, – вы уволены!
– Но, Егор Григорьевич! – несется мне вслед, но я уже не слушаю.
Подхватываю ноут и спешу в главный переговорный зал. Сейчас встреча с австрийцами, а потом срочно домой. Срочно!
Может, еще хоть что-то смогу спасти.
Я смогу.
Я буду пытаться.
До последнего.
Это моя жена.
Это женщина, ради которой я живу.
Маша
Домой ехать не хочется.
Да и…
Если честно, нет сил.
Коленки дрожат, ладони потеют. Боль накрывает с головой, мешая дышать, становясь комом в горле.
В голове роятся совершенно неприятные мысли, в животе все сворачивается узлом.
Выхожу из лифта, но иду не на парковку.
Холл, крыльцо, улица…
Здесь недалеко есть парк. Маленький скверик в самом центре города, с прудом и утками. И очень красивыми клумбами. Только сейчас вся эта милота оставляет меня равнодушной. У меня просто ноги подкашиваются. Уговариваю себя, что это оттого, что автолюлька жутко тяжелая. С трудом добираюсь до ближайшей пустой лавочки, ставлю свою ношу и достаю ребенка.
– Иди ко мне, мой сладкий, – воркую, стараясь успокоить и себя, и его. – Иди к маме, – говорю на автомате. – Смотри, какое солнышко.
Малыш смешно хмурится, сопит, фыркает, как ежик, забавно чихает. Улыбаюсь. Мой ты маленький. Целую нежную щечку, поправляю чепчик, перехватываю его поудобнее.
На душе становится легче и приятнее.
Солнечные лучи играют бликами на глади крохотного паркового озерца, а я смотрю на очаровательную копию своего мужа, и во мне вдруг поселяются сомнения.
А был ли Егор так коварен?
А может, это просто череда глупых совпадений?
Ну всем же тяжело.
И ему в том числе.
Вон, в Красноярске, Мишка сказал, без перерыва на сон работали.
Не могут наши отношения так быстро развалиться.
Я безумно его люблю.
И он меня.
Я знаю, я чувствую.
Как он держал мое лицо в ладонях там, в кабинете…
Может, еще не все потеряно?
Может, у нас еще есть шанс?
Поговорить откровенно, сходить вдвоем к психологу.
Вздыхаю, прижимаю к себе малыша, и в этот момент рядом со мной на лавку садится…
04.03
Егор
Сижу в переговорном зале. Никак не могу переключиться на немецкий язык. Через каждые две фразы понимаю, что перевожу сам себе. Черт!
Егор!
Выкинь все из головы!
Ты этих переговоров два месяца добивался. Для чего? Чтобы их слить?
Тут же думаю, что если Маша уйдет, то на хрен мне вообще все эти переговоры? Вся эта корпорация? Вообще все?
Одергиваю себя.
Нет.
Работаем!
Работать, Полянский! Солнце еще высоко!
Австрийцы сыплют нужными им цифрами, которые неплохо бы проверить.
Черт! Вот тут и
