Альманах «СовременникЪ» №5(25) 2021 г. (в честь 130-летия со дня рождения Михаила Булгакова) - Альманах Российский колокол
В криминалистической литературе высказывалось мнение, что большой надежностью обладает метод идентификации человека по маскам, которые могут использоваться как самостоятельно, так и в совокупности с традиционными и новыми методами фиксации внешности человека.
Количество масок при предъявлении должно быть не менее трех (маска опознаваемого и две маски посторонних лиц). Для этого необходимо создавать массив масок лиц различных антропологических групп с различными признаками внешности (например, выступание лобной, носовой и ротовой областей, крупные черты лица, мелкие черты лица и их сочетание).
При предъявлении для опознания масок следует учитывать, что восприятие неокрашенной маски затруднено, а ее окраска является в достаточной степени субъективной. Специалист, раскрашивая маску, привносит новые признаки, которые, по его мнению, «оживляют» маску. С учетом посмертных явлений практически всегда требуется предварительная подготовка головы трупа к изготовлению маски.
Неопознанные трупы не могут долго сохранять свой первоначальный вид, а своевременно изготовленная посмертная маска в дальнейшем может пролить свет на ход расследования уголовного дела.
Предъявление для опознания масок играет весьма важную роль в процессе расследования.
Вышеизложенное позволяет сказать о том, что такое сложное следственное действие, как предъявление для опознания, является важным инструментом в руках следователя. От его качественного проведения зависит весь процесс расследования уголовного дела. Описанные выше виды опознания говорят о его эффективности и востребованности.
Возвращаясь к теме посмертных масок, отметим, что в мире их изготовлено очень много и принадлежат они выдающимся людям, среди них немецкие композиторы Людвиг ван Бетховен и Рихард Вагнер, немецкий писатель Иоганн Вольфганг фон Гёте, британский и американский кинорежиссер Альфред Хичкок, 16-й президент США Авраам Линкольн, англо-американский писатель Томас Пейн, английский государственный деятель Оливер Кромвель, изобретатель в области электротехники и радиотехники Никола Тесла, величайший итальянский поэт Данте Алигьери, французский император Наполеон Бонапарт и многие-многие другие.
Среди великих русских литераторов сохранились посмертные маски А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, С. А. Есенина, А. А. Блока, А. А. Ахматовой. Политических и военных деятелей: В. И. Ленина, Н. К. Крупской, Ф. Э. Дзержинского, И. В. Сталина, Г. К. Жукова, Н. С. Хрущева, В. П. Чкалова и др.
Таким образом, посмертные маски в нашем обществе играют двоякую роль: с одной стороны, являются тем предметом, с помощью которого можно установить неизвестную личность при расследовании преступлений, а с другой – символом уважения к покойному, который при жизни был выдающейся личностью. Таким и останется в нашей памяти и в наших сердцах знаменитый советский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков.
Евгения Палетте
«Родилась во Владивостоке в семье офицера Военно-морского флота.
В 1946 году отец был направлен в тогда еще Кёнигсберг для дальнейшего прохождения службы. Мне 4 года.
Вся дальнейшая жизнь прошла сначала в Балтийске, потом в Калининграде. Работала выездным врачом в скорой помощи 40 лет. Была судовым врачом на большом морозильном траулере.
Литература началась еще в школе, в 9 классе. Сначала это были стихи. Потом пришла проза.
Изданы романы «Алиби», «Квадрат», «Интрига», «Пейзаж с голубым до самого горизонта», «Бенефис». Есть три сборника стихотворений: «Берега», «Карнавал», «Точка отсчета». В Германии опубликован мой рассказ «Агнес» на немецком языке. Являюсь лауреатом первой премии в проекте
«200-летие Достоевского» (издательство «Четыре»), а также номинантом международной литературной премии «РосКон» в номинации «Рассказ» (ИСП). Публиковалась во многих коллективных изданиях. Живу в Калининграде».
«И расступились берега…»
И расступились берега,
как расступаются туманы.
И острова, и океаны
открылись. Радуги дуга
зажгла, как зажигают свечи
мгновения, – и вглубь и вширь.
И вечным в нем противоречьем
в долине не зацвел имбирь.
И не возникло натяженье
между «возможно» и «уже».
И резким самовыраженьем
вдруг вспыхнул свет на этаже.
И в ожиданьи близкой бури
умолк в долине чей-то плач
о нецветении… в лазури,
восторженной, как пестрый мяч.
И о пронзившем вдруг решенье —
понять, уж если не простить,
и вещий сон, и вдохновенье,
что можно только отпустить
туда, где тайна, где туманы,
где линий странная игра…
Где острова и океаны
и лунный свет – как из ведра.
«Уйти, пока молчат колокола…»
Уйти, пока молчат колокола
и день еще не задувает свечи.
И праздник, что вчера еще звала,
закончился. И он, увы, не вечен.
И вот уже разбуженный волчок
кружится то неведомо, то зримо,
и вольный парус, кем-то нелюбимый,
повис в безветрии, как сломанный смычок.
Уйти, пока кружится голова,
пока еще друг друга зримой нитью
мы продолжаем. И молчат слова,
не следуя случайному наитью.
И соглядатай времени петух
красиво дремлет на своем насесте.
Пока огонь в камине не потух.
Пока свеча на том же самом месте.
И ни о чем не ведает молва —
начало дня – еще остаток ночи…
И нет пути прямее и короче —
уйти, пока любовь еще жива…
«Ущербная луна. И над Босфором сизым…»
Ущербная луна. И над Босфором сизым
предутренней порой струится сизый свет.
И тайный челн, влекомый легким бризом,
скользнул в волну, минуя минарет.
Крест-накрест – храм. Три слова верным людям:
«Даст Бог, вернемся…» Тишина в ответ.
«А налетят?» – «Ступайте. Мы остудим…
Даст Бог, вернетесь», – шелестнуло вслед.
Челн исчезал и появлялся снова.
И, увернувшись, обходил волну.
Писания спасительное слово
вело их через море. И одну,
всего одну молитву говорили.
Она была негромка и проста.
Не о себе. Не для себя просили.
Просили об одном – спасти Христа.
Константинополь не глядел укором.
Не ведал тайны до поры Коран:
с Московского Вселенского Собора
вернулись братья вестью от христиан.
И высились повсюду минареты,
Святой Софии застилая свет…
