Детство в режиме онлайн - Екатерина Вадимовна Мурашова
– Сын у меня умирает, десяти лет от роду…
– Ох… – у меня сбилось дыхание, хотя именно чего-то такого я и ожидала. – А лечить?
– Нету больше ничего. Врачи все так и сказали.
– Он в больнице лежит?
– Нет, дома. Сам попросился. Он у меня умный, учился хорошо, учительница всегда хвалила. Слышит же вокруг. Спросил: «Мама, я умираю?» Мне бы, наверное, надо соврать. А я и разревелась как дура. А он, представьте, меня стал утешать: «Мам, ну ты не плачь, чего же, все когда-то умрут, ну кто-то позже, кто-то раньше – это же ничего такого… Давай тогда я лучше дома умру, мне там спокойнее будет.» Вот мы его и забрали…
И вот, теперь она каждый час смотрит, как сын угасает – представила себе я.
– У вас есть еще дети? – спросила и с ужасом ждала отрицательного ответа.
– Есть, – я выдохнула с облегчением. – Дочке пять лет, она сначала спрашивала, когда братик встанет и поиграет с ней, а теперь, видно, тоже что-то смекнула и не спрашивает больше. И не заходит к нему.
– Вы устали морально или за сыном тяжелый уход?
– За сыном – нет. Он спит много. Но есть еще моя бабушка, которая меня вырастила, на другом конце города.
– А с ней что?
– Вы будете смеяться, – горько усмехнулась женщина. – Но она тоже умирает. Но ей-то хоть по возрасту.
– Вы за ней ухаживаете? Больше некому?
– Ага. Нет никого. Моя мать, ее дочь, в Сочи сейчас живет. С четвертым мужем. А характер у бабушки всегда был резкий, командирский. Она начальником участка работала, над мужиками, многие из лагерей, сидели. Я пыталась, чтоб женщина к ней приходила… Двух она выгнала, а две сами ушли… Нет, говорит, мне нужно чтоб ты, ты понимаешь как. А из тех четырех одна даже медсестра была…
– Бабушка знает, что происходит с правнуком?
– Знает. И говорит, раз ему уже помочь нельзя, вот и выйдешь из квартиры, съездишь к старухе, пока час едешь в метро, да в магазин, да на людей смотришь, и отвлечешься чуток.
«В логике старой женщине отказать нельзя никак», – мысленно признала я.
– То есть бабушка в здравом уме?
– Абсолютно. Всем бы так. Но вставать уже почти не может. Даже садится сама с трудом. И главное – она практически ослепла. Но еще что-то пытается. Падала три раза. Врач предлагал госпитализацию, а она сказала: «Если отправишь меня помирать в богадельню, прокляну, так и знай». Я боюсь. Да и понимаю ее – двигаться-то и видеть она не может уже, а поговорить ей еще хочется, а чужой человек разве поймет, станет слушать?.. А у меня уже руки трясутся. И звон в ушах. Спать ночью не могу, лежу и в потолок смотрю. А в метро недавно заснула и на пол повалилась, люди поднимали, неловко так…
– А муж есть? Что-то говорит? Делает? – Я решила прощупать ресурсы.
– Есть. Переживает тоже, конечно. Работает допоздна специально – объясняет: «Деньги ведь сейчас нужны и еще нужны будут». Как-то я его напрямую спросила: «Как ты?» Он ответил: «Прости, но мне бы хотелось, чтоб это все уже поскорее кончилось».
Это было очень давно. Я была молодой и самоуверенной. Женщина в трудной жизненной ситуации пришла за советом по оптимизации энергетических трат. По опыту (а не психологическому образованию) я знала: у каждого, даже самого сильного и самодостаточного человека, в жизни бывают моменты, когда хочется, чтобы кто-то как бы компетентный уверенно сказал: делай вот это и вот так. Мне показалось, что сейчас тот самый момент.
– Слушайте, я скажу вам что делать! – решилась я. – Вы перевезете бабушку к себе.
– Но у нас нет для нее отдельной комнаты! Двухкомнатная квартира. Мы и так дочку к себе взяли, чтоб сына не тревожить. Да она и не согласится!
– Согласится! В этом и фокус! Вы положите умирающую, но здравомыслящую бабушку в комнату к умирающему сыну. И предварительно велите ей все ему рассказать. Будете давать ей информацию по тем каналам, которые у нее еще работают, чтобы включались воспоминания – старая музыка, вкус, запахи – это самое древнее и мощное. Скажете: «Это твое последнее задание в жизни. Последняя работа. Чтоб он отвлекся от того, что умирает так рано». А сыну скажете: слушай, ей это надо, чтоб уйти спокойно, а у меня уже нет сил. И он уйдет, как бы впитав и прожив ее чертовски долгую жизнь. А вы будете за ними ухаживать в одном компартменте.
Женщина подумала, а потом спросила:
– Что такое компартмент?
– Обособленная область в живой клетке, как правило, окруженная слоем билипидной мембраны, – четко отрапортовала я.
Она взглянула на меня с уважением и, еще чуть поколебавшись, кивнула.
– Придете и расскажете, когда все устроится, – велела я ей, про себя подумав: «А вдруг получится еще хуже?» – надо же мне знать…
Она честно пришла.
– А знаете, все и ничего. Бабушка у меня хоть и командир, но человек долга: я сказала – надо, так она и не пикнула. Ношу все нюхать, музыку ставлю, готовлю еду по ее заказу – как вы велели, у нее явно все включается. Теперь она ему чуть не все время рассказывает, когда он не спит. Про детство, юность свою на юге. Истории всякие с работы, какие судьбы у людей тогда бывали – я прям сама, бывает, зайду и заслушиваюсь.
– А сын?
– Он слушает, улыбается. Переспрашивает что-то иногда. Хотя и слабый совсем…
Потом она немного поплакала и ушла. Я долго сидела и бездумно смотрела в окно.
* * *
Пришла женщина с голенастой девочкой-подростком.
Обе улыбаются.
– Нам бы профориентацию. А то она сегодня – врачом, а завтра – пожарным. Мы с отцом уж замучились. Поговорите хоть вы с ней.
– Да без проблем, – я тоже улыбнулась. – Садитесь куда-нибудь.
– Вы меня, конечно, не помните… это много лет назад было…
– Вы с дочкой уже когда-то приходили ко мне?
– Нет. Я одна приходила. Сын у меня тогда умирал и бабушка одновременно. Вы велели их в одной комнате положить.
– Ох…
– Он не умер! – женщина расплылась в счастливой улыбке, а у меня по спине пробежали мурашки и затряслась ручка в пальцах. Я взяла себя в руки.
– Расскажите.
– Что ж рассказать. Ну вот они лежат, и она ему рассказывает. Он слушает. Она ему сразу сказала: «Ты не бойся ничего, ты не один туда пойдешь, я
