Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
В 1936 году Германия оказалась на перепутье. Теперь Шахт, очевидно, хотел сменить политику и посредством замедления расходов на вооружение достичь "самонесущей конъюнктуры". Но как раз в 1936 году начался второй четырехлетний план, во главе которого в качестве уполномоченного был назначен Геринг, в результате этого назначения ставший потенциальным хозяйственным диктатором Германии. В августе 1936 года Гитлер в своем меморандуме о задачах четырехлетнего плана, открыто ссылаясь на "грандиозный план" Советского государства, требовал, чтобы "подобно военному и политическому вооружению и, соответственно, мобилизации нашего народа", состоялась бы и хозяйственная мобилизация, и в заключение привел следующие тезисы: "I. Германская армия за четыре года должна стать боеспособной. II. Германское хозяйство за четыре года должно стать способным к войне." ' Он неприкрыто грозил расправиться с "кое-какими коммерсантами", а годом позже еще отчетливее сказал, что если частное хозяйство не выполнит четырехлетнего плана, то государство перейдет к полному контролю над экономикой. В свою очередь, Геринг подчеркнул, что в основе этого плана лежит воля к автаркии, и не оставил никаких сомнений на тот счет, что в связи с масштабами задачи как получение прибылей, так и соблюдение законов не имеют значения. На такие воззрения с резкой публичной речью обру-] шился Шахт, и в ноябре 1937 года он отправился в отставку. Расходы на j вооружение в 1937 году достигли 11, а в 1938 – 23, по другим расчетам – | 17 миллиардов рейхсмарок. Общий долг рейха возрос до чудовищной для тех лет суммы в 42 миллиарда рейхсмарок. В то же время в Запьцгиттере вместе с сооружением "Государственных предприятий имени Германа Геринга" появились начатки государственной или партийной экономики. Однако же призывов на государственную службу, сравнимых с теми, что существовали в Советском Союзе, не было до 1939 года, в том числе – и при строительстве "Восточного вала". 10 Насколько реальным был шанс перейти в 1936 году к государству всеобщего благоденствия, с точностью сказать невозможно. Но построение такого государства в любом случае означало бы ограничение восстановлением национальной экономики и достижением хорошей обороноспособности. Оно было бы тождественно цели Веймарской республики и поэтому не принималось Гитлером во внимание. Во всяком случае, то, что его метод обещал успехи, было доказано событиями, происшедшими с марта 1938 по март 1939 года, каковые – от победы Шушнига и занятия Судетской области вплоть до оккупации Праги и "остальной Чехии" – представляли собой практически нечто вроде бескровных военных действий. Но с 1936 года Гитлер, а вместе с ним -и Германия, вследствие в гигантской степени возраставших долгов, пошли по "улице с односторонним движением", ведущей к войне или, по меньшей мере, к бескровным успехам при помощи угроз войны. Уже контрибуция, взимаемая с евреев, и оккупация Чехословакии стали ярко выраженными актами захватнической экономики. Общие расходы на вооружение к ноябрю 1939 года составили приблизительно 60 миллиардов рейхсмарок. Впоследствии в "застольных беседах" Гитлер говорил, что все состояние немецкого народа он вложил в оружие; следовательно, это имущество можно было должным образом оценить лишь посредством выгодной войны.
Разумеется, удачная угроза войны привела бы к той же цели с таким же и даже ббльшим успехом. Но можно ли было в действительности вообразить, чтобы Польша и Англия летом 1939 года пошли на уступки, так как в связи с проводимым Германией поразительным развертыванием сил им показалось бы неизбежным примириться с тем, чтобы Европой за пределами Советского Союза руководило ее, несомненно, сильнейшее и к тому же центрально расположенное государство? Ведь Германия, очевидно, все-таки была недостаточно сильна и, прежде всего, недостаточно любима остальными европейцами, чтобы провести в жизнь такое притязание без решительного сопротивления. Кроме того, существовали веские основания для предположения, что такое "руководство" будет означать покорение континента и его эксплуатацию системой, отрицавшей основные характерные черты европейской истории и всё с большей решительностью собиравшейся покончить с ними. Поэтому вопреки мнимой ничтожности повода ничто не могло быть здесь последовательнее, чем польско-английско-французское сопротивление, а значит – и война в сентябре 1939 года. Но после этого Адольф Гитлер привел доказательство того, что летом 1939 года Германия была сильнейшей державой Европы в гораздо большей степени, чем мог предполагать кто-либо кроме него самого, и это не могло объясняться одним лишь тем фактом, что до 1939 года он потратил на вооружение столько же, сколько Франция, Великобритания и США вместе взятые. Поэтому хотя предсказания его противников, касающиеся того, что он обязательно начнет войну, сбылись, они оказались верными лишь оттого, что, в отличие от Советского Союза, он не требовал от населения сколь угодно больших жертв и не сумел понизить жизненный уровень широких масс до прожиточного минимума. Если бы Советскому Союзу никто не угрожал и если бы он расстался с идеологически обоснованными планами завоевания мира, то в 1941 году в связи с его гигантской территорией и сырьевыми богатствами он мог бы решиться на то, чтобы использовать наконец-то завершенную индустриализацию ради подъема жизненного уровня народа. А вот Гитлер в 1939 году сделать этого не мог. Фактически он был вынужден вести войну, и притом войну завоевательную, с целью захвата добычи. Вопрос заключался лишь в том, сохранилась ли эта ситуация в мае-июне 1941 года. На севере его войска стояли на мысе Нордкап, на юге – в Ливийской пустыне, на берегу Западного Буга и у Пиренейской границы с дружественной Испанией. В его распоряжении находились ресурсы всей континентальной Европы. Теперь Германия, без сомнения, была ведущей державой континента. Серьезное сопротивление мало ощущалось даже во Франции. Правда, эта Германия превратила две европейские нации, чехов и поляков, в своего рода колониальные народы, да и позитивная поддержка Германии со стороны консервативных режимов и фашистских движений, даже итальянским режимом Муссолини, не внушала особого доверия. Особый род мобилизации, применявшийся Гитлером и равно далекий как от метода диктатуры развития, так и от метода, применявшегося государствами всеобщего благоденствия, привел к кульминации гитлеровского могущества, поскольку эта мобилизация вновь задействовала не находящий себе применения
