Украинский вопрос и политика идентичности - Алексей Ильич Миллер
Как вы помните, Химка начинал с XIX в. и говорил о двух идентичностях, одну из которых он называл центральноевропейской, а другую постсоветской. Во-первых, давайте зададимся вопросом, а была ли эта оппозиция восточноукраинской и западноукраинской идентичности центральной для дореволюционного периода? Если вы откроете дневники Евгена Чикаленко, который был очень важным деятелем украинского движения в Киеве до Первой мировой войны, то обнаружите, что, конечно, эта оппозиция галичан и поднепровских, скажем так, украинских националистов была очень часто эмоциональная. Если я правильно помню, Ефремов, входя в киевскую лавку, которая торговала украинскими изданиями, и обнаружив там книжку, изданную галичанами, кидал ее на пол и начинал топтать, чтобы показать свое отношение к тому варианту украинского языка, который пользовался тогда популярностью в Галиции. Грушевский в 1905 г. предупреждал, что на одном этническом материале могут сформироваться две нации, и ссылался на пример хорватов и сербов, которых, как галичан и поднепровцев разделяла принадлежность разным империям и разным конфессиям. Но в целом, если мы посмотрим на дневники Чикаленко, да и на многие другие источники, станет ясно, что эта позиция не была ключевой. Это была оппозиция внутри украинского движения. Главным же противником всех украинских националистов были люди, которых я буду называть малорусами и, через черточку, русскими националистами. Это коряво немножко выходит, но хорошо отражает суть дела. Если мы посмотрим на политическую жизнь Киева, начиная с 1905 г., когда политическая жизнь в Российской империи стала легальной, с выборами, причем не только в Государственную Думу, но и в городские Думы, то главным противником Чикаленко считает, и совершенно справедливо, Киевский клуб русских националистов. Этот Киевский клуб русских националистов, созданный в 1908 г., состоял в основном из местных уроженцев. Его возглавляли такие люди как Дмитрий Пихно и Анатолий Савенко, которые подчеркивали свою малорусскую идентичность и при этом были русскими националистами. Они очень уверенно требовали для себя ведущую роль в русском национализме, противопоставляя себя великороссам центральных областей и говоря о том, что Киев в отличие от крупных городов центра посылает в Думу не левых депутатов, а правильных людей, то есть русских националистов. Это действительно было так, потому что они выигрывали выборы в Киеве. Возможно вы удивитесь, но Киевский клуб русских националистов был самый многочисленной русской националистической организацией накануне Первой мировой войны – там было больше 3000 активных членов. А на Волыни более 100 000 крестьян состояли в Союзе русского народа, куда их привлекала обещанная местными попами будущая раздача польской помещичьей земли. В Галичине народовцы заведомо сильнее, чем русофилы. Но русофилы не маргинальная сила. Достаточно сказать, что 30 000 подозреваемых в пророссийских симпатиях в 1914 г. оказались в австрийских концлагерях, а вместе с российской армией в 1915 г., когда она отступала из Галиции, добровольно ушло более 100 000 человек.
Так мы подошли незаметно к Первой мировой войне. Мне кажется, что это очень важное событие в истории борьбы по поводу идентичностей на Украине. Потому что неверно полагать, что идентичность – такая штука, которая все время переживается с более-менее одинаковой интенсивностью. И тем более это неверно для периода до Первой мировой войны, потому что когда я описывал оппозицию киевских русских националистов и киевских украинских националистов, понятно, что это сравнительно небольшие группы политически активного и сознательного населения, которые обращаются со своей политической пропагандой к одному и тому же человеку на самом деле. Этот адресат – такой политически неактивный и не обладающий четко определенной национальной идентификацией малоросс, который еще не украинец. Помните, Химка говорил про свою бабку, которая была украинка, но этого не знала? Вот это примерно то же самое. Причем это не обязательно были темные крестьяне, это могли быть люди вполне образованные. У Чикаленко применительно к таким людям, как Савенко, есть выражение «вражьи землячки», а применительно к таким неосознанным малороссам Чикаленко говорит что «он вырос из стихийного общеруса из-за тяжелых условий русификации». Первая мировая война очень сильно изменила ситуацию по многим причинам. Во-первых потому, что она резко повысила значение этнического фактора. Причин тому было очень много, но среди прочего одна из очень важных причин состояла в том, что империи, которые сошлись в смертельной схватке, перестали соблюдать определенные конвенциональные ограничения, которых они придерживались до Первой мировой войны. Теперь они начали разыгрывать этническую карту друг против друга. Если мы посмотрим на Первую мировую войну, то мы увидим, что возникло несколько очень важных механизмов мобилизации личности. Во-первых, это лагеря для военнопленных и по российскую сторону, и по сторону центральных держав. В них военнопленные сортировались по этнической принадлежности. И в зависимости от того, в какой лагерь ты попал, условия пребывания существенно отличались. Настолько существенно, что среди военнопленных, которые возвращались потом из немецкого и австрийского плена в Россию, легко вычислялись те, кто сидел в лагерях для украинцев, потому что они были намного более упитанные. Но можно было попасть в совершенно другой лагерь, потому что именно для того, чтобы бороться с подозрительными русофилами австрийцы создали два концентрационных лагеря в Талергофе и Терезине. Это были первые концентрационные лагеря на европейской территории. Всего в них было более 30 000 человек.
В ходе революции появляется новый очень важный игрок – большевики. Главным врагом большевиков, как они это понимали, были те классы, которые составляли опору русского национализма. Правление гетмана Скоропадского, который из лояльного царского генерала превратился в украинского гетмана, потому что Корнилов поручил ему украинизировать корпус в 1917 г., было последним временем, когда русские националисты и украинские националисты сосуществуют в Киеве. Савенко и Грушевский заседают в одной комиссии по национальным отношениям при Скоропадском. Когда приходят большевики, для тех и для других уже в Киеве нет места. Чикаленко уезжает, Грушевский уезжает, Савенко уезжает. А те члены Клуба русских националистов, которые остались в Киеве, были первыми, кого большевики арестовали и практически тут же всех расстреляли.
И вот мы приходим к межвоенному периоду, когда, на мой взгляд, и сформировались две украинские идентичности. Почему это период так важен? Потому что в этот период общество очень сильно меняется, в том числе и потому, что люди научились читать. Дело в том, что школа, особенно пока нет телевизора, это главный инструмент идеологической индоктринации широких масс населения. И механизмы идентификации в обществе, охваченном хотя бы начальным обязательным образованием, уже иные.
