Суси-нуар 1.Х. Занимательное муракамиЕдение от «Слушай песню ветра» до «Хроник Заводной Птицы» - Дмитрий Викторович Коваленин

Так как ты звался, гордый-Ворон-там-где-Ночь-царит-всегда?

Догадайся без труда.

Всего-то дела – перевести обе половинки заголовка романа в «общечеловеческую» символику. И назвать эти вещи их суровыми мексикано-сибирскими именами. Получаем:

«К югу от границы + На запад от солнца» =

За любовью, что сам же сгубил,

Бредёшь,

пока не свалишься замертво.

* * *

– Главное – называть все вещи своими именами… – пробормотал я рассеянно и повернул ключ зажигания.

– Чем-чем? – переспросила она, пристёгивая ремень.

Я посмотрел на неё и вздохнул.

– Слово такое японское, «ими-нами». «Волны смысла» означает. «Ими» – смысл, «нами» – волна… Хотя правильнее, конечно, «ими-но нами».

– Ими, но нами?

В её голосе звякнула тревожная нотка.

– Ну… Если хочешь, можно и так.

– А! – осенило её. – Именно нами!

Я одобрительно хмыкнул, и моя старенькая «субару» наконец тронулась с места.

* * *

Она дарит тебе обманку. Фантом. Вашу с ней любимую песню, которой не было. Ты уже большой мальчик и прекрасно знаешь, о чём эта песня. О том, чего делать нельзя.

Нормальный такой подарок от уважающего себя призрака.

Но ты, конечно, об этом не думаешь. Ты вообще ни о чём не думаешь, ты проскакиваешь на голубой и не останавливаешься на красный[127], красное манит тебя, как быка, когда ты мчишь с этим призраком всего, что ты искал двадцать лет, – по хайвэю сквозь непроглядный ночной ливень на свою дачу. Чтобы только отключиться от давно опустевшей реальности – и услышать всё так же, как было четверть века назад. Ты всё глубже проваливаешься в зрачок чёрной птицы по имени Никогда.

И когда этот Призрак затевает с тобою свой танец, тебе даже не приходит в голову, что начался древнейший ритуал, в котором ты – и жертва, и главное действующее лицо:

Она велит тебе снять одежду, ты раздеваешься и удивляешься, почему не разделась она.

Двадцать лет назад ты раздевал Идзуми, оставаясь одетым.

Ты желаешь её, но она тянет время: «Не хочу торопиться. Я так долго этого ждала».

Она ждала этого двадцать лет. С тех пор, как она умоляла тебя не спешить, но ты не слушал.

Когда ты уже в ней, она выворачивает наизнанку «самый счастливый день» твоей юности, и твоя голова заполняется кошмарными видениями. Ты в ней, но она слишком далеко от тебя, в совершенно ином мире, где тебя нет.

Двадцать лет назад ты признавал, что бросишь её, даже если она станет твоей, и всё равно её добивался.

Всё когда-нибудь возвращается в своё начало. Туда, где чёрное опять будет белым, а красное – голубым. Вода с лёгким привкусом воздуха. Всё, о чём ты мечтал. Она всасывает тебя, точно вакуум, с такой силой, что ты наконец понимаешь: все эти двадцать лет она хотела настичь тебя и прибрать к рукам навсегда.

Но лишь теперь ты полностью в её власти.

Она зовёт тебя за собой.

И ты обещаешь, что уйдёшь вместе с нею.

– Выслушай меня, Хадзимэ, – наконец заговорила Симамото. – Внимательно выслушай, это очень важно. Я уже тебе как-то говорила: жизнь с серединки на половинку – не по мне. Ты можешь получить всё или ничего… Я не буду являться по твоему зову, когда тебе захочется. Пойми. А если тебя это не устраивает и ты не хочешь, чтобы я опять ушла, бери меня всю целиком, со всем моим «наследством». Но тогда и ты нужен мне весь целиком. Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – ответил я.

– И всё-таки хочешь, чтоб мы были вместе?

– Это уже решено. Я постоянно об этом думал, пока тебя не было. И решил… Обратной дороги нет.

И ещё раз, чуть ниже:

– Погоди, а жена как же? Дочки? Ведь ты их любишь, они тебе очень дороги…

– Конечно, люблю. Очень. И забочусь о них. Ты права. И всё-таки чего-то не хватает… Откуда этот вечный голод и жажда, которые ни жена, ни дети утолить не способны? Это может только один человек в целом мире. Ты. Только с тобой я могу насытить свой голод. Теперь я понял, какой голод, какую жажду терпел все эти годы. И обратно мне хода нет.

И, наконец, в третий раз:

– Но если бы мы не встретились, ты так и жил бы дальше – без хлопот, без сомнений. Разве нет?

– Может, и так. Но мы встретились, и обратного пути уже нет. Помнишь, ты как-то сказала: что было, того не вернёшь. Только вперёд. Что будет – то будет. Главное, что мы будем вместе. И вдвоём начнем всё сначала.

Вот оно. Свершилось.

Ты ведь не просто «подписку дал». Если бы только так – тогда, возможно, у тебя ещё были бы какие-то шансы. Тогда, может быть, твоя верная Юкико ещё спасла бы тебя, как Герда, пробравшись сквозь все круги ада к «самому правильному зеркалу мира». Но ты – согласился. Своими руками поджёг этот чёртов бикфордов шнур. И время пошло[128].

Ты сам разрешил ей забрать тебя отсюда. Так не удивляйся тому, что с тобой будет дальше.

А дальше, к рассвету, она исчезнет. Хотя – это ты подумаешь, что исчезнет. Ей некуда исчезать. На этом свете её уже три года как нет. Вспомни похоронную открытку, что прислала тебе Идзуми из Нагои. Якобы о смерти её двоюродной сестры. Это ты решил, что сестры. И даже не задумался, почему соседские дети боятся заглядывать самой Идзуми в лицо.

Да потому что у неё нет лица[129].

Красная Идзуми, которую ты бросил, умерла в Нагое три года назад. И пришла к тебе в образе той единственной, несуществующей, к которой ты стремился всю жизнь, и ради которой сегодня отрёкся от всего, что ещё держало тебя в этом мире.

Трижды отрекся. И никто тебя за язык не тянул.

Как тот паренек на чужих саночках, забывший слова молитвы. Трижды вокруг катка – и поминай как звали. И спасать тебя некому. Ты сам от всего отказался. Асталависта, бэби. Down Mexico way.

Ещё несколько дней – и последние силы покидают тебя. Как будто кто-то подкрался сзади без единого звука и выключил тебя из розетки. Ты вспоминаешь ребёнка, которого ни разу не видел. Её единственного ребёнка от единственного мужчины. Ребёнка, чей пепел растворился в реке, которая растворилась в море. А потом, испарившись, пролился дождём