Беженцы - Боб Мур

зрения, но ее очень оптимистичный анализ сосредоточился в основном на правовом изменении этого режима. В ее анализе международный режим в отношении беженцев межвоенного периода рассматривается как предшественник Женевской конвенции 1951 года, которая ввела идею особого режима для беженцев в рамках иммиграционной политики страны. Рассматривая правовые изменения, Скран концентрируется почти исключительно на международной арене и уделяет мало внимания внутренним факторам в различных странах, предоставивших убежище. Таким образом, ей нечего сказать о том, как этот международный режим повлиял на суровую реальность большинства беженцев в 1930-е годы. До сих пор практически не исследовалось, как международный режим беженцев влиял на национальную политику, как политика отдельных государств зависела от политики их соседей и подвергалась постоянному сравнению на протяжении всего периода, когда все правительства стремились сделать свою политику одинаково или, в идеале, чуть менее гостеприимной, чем другие. Такое сравнение неизбежно осложнялось тем, что ни в одной стране не существовало единой политики, а был целый комплекс мер, связанных с гражданством, проживанием, въездом и трудоустройством, которые в совокупности и составляли иммиграционную политику. Более того, как будет показано в данном анализе, ни одна из стран не выступила в 1930-е годы с политикой, основанной на одном и том же наборе принципов, предписаний или законодательной истории, не говоря уже об общей практике обращения с иностранцами.

Цель данного исследования – провести сравнительное изучение политики в отношении беженцев в 1930-е годы среди либеральных государств Европы: Бельгии, Дании, Франции, Люксембурга, Нидерландов, Швейцарии и Великобритании. Таким образом, фокусирование на европейских либеральных демократиях намеренно исключает информацию о приеме беженцев из нацистской Германии в фашистской Италии, Испании и Португалии. В качестве страны убежища с либеральным режимом до 1938 года можно было бы считать и Чехословакию, но сведения о ее политике в отношении беженцев в настоящее время настолько ограниченны, что существенные сравнения невозможны. Акцент на странах с либеральным режимом основан на современной теории социальных наук о том, что либеральные нормы влияют на политику в отношении иностранцев и что эти нормы являются ключом к пониманию ограничений в миграционном контроле. Однако очевидно, что эти самые современные нормы и либеральные ценности имеют гораздо более длительный срок существования, чем это можно предположить с точки зрения социологов. Либерализм XIX века вызвал нормативную революцию, которая оказала длительное влияние на способы функционирования государства и не в последнюю очередь на весь вопрос иммиграционной политики. Таким образом, период, когда эти либеральные ценности подверглись серьезной атаке – 1930-е годы, – является хорошим периодом для проверки прочности этих норм.

Все рассматриваемые здесь страны, за исключением Соединенного Королевства, имели общую сухопутную границу с Германией. Континентальные европейские страны столкнулись с общими проблемами в своей иммиграционной политике, поскольку их «зеленые» границы было сложнее контролировать, чем британские морские границы. Однако Великобритания также была включена в список, поскольку она являлась самой важной европейской державой в то время и поскольку ее решения имели далекоидущее влияние: создание в рамках Мюнхенских соглашений условий для появления такого явления, как беженцы, и контроль над доступом к обширной Британской заморской империи и, в частности, к Палестинскому мандату. Великобритания также стала важной страной убежища в последние годы мира, но она могла проводить иную, более избирательную политику в отношении иммигрантов и беженцев, чем ее континентальные соседи. Скандинавские государства Норвегия, Финляндия и Швеция, окруженные Атлантическим океаном и Балтийским морем, в 1930-е годы не были странами, которые в первую очередь рассматривались для предоставления убежища, поэтому они не были включены в данное сравнительное исследование, за исключением случаев, когда их политика влияла на развитие событий в Дании, единственной скандинавской стране, имеющей общую границу с Германией.

Период, охватываемый данным исследованием, был намеренно выбран таким образом, чтобы он заканчивался началом всеобщей европейской войны в сентябре 1939 года. Такая периодизация обусловлена стремлением исключить любое телеологическое обсуждение (когда отвечают на вопросы «зачем?», «с какой целью?». – Примеч. ред.) политики 1930-х годов в связи с последующим коллективным изгнанием и уничтожением евреев нацистами. Хотя в 1930-е годы обсуждался так называемый Мадагаскарский план, он не имел под собой никакой реальной основы до краха Франции в 1940 году, а люблинская схема «переселения» была сформулирована только после успеха польской кампании. Политику в отношении жертв довоенного нацистского режима необходимо анализировать в соответствующем историческом контексте. Разработчики политики в 1930-х годах еще не могли знать, какие ужасы обрушатся на евреев в оккупированной нацистами Европе после 1940 года.

В центре внимания этой книги – сравнительный обзор основных изменений в политике в отношении беженцев, реализованные либеральными западноевропейскими государствами в 1930-е годы. В части I основное внимание уделяется национальным тематическим исследованиям признанных экспертов в соответствующих областях. Книга начинается с главы Сюзанны Хайм, в которой дается обзор международного режима беженцев в 1930-е годы. Она анализирует половинчатые усилия либеральных демократий по выработке согласованного ответа на кризис беженцев. Ее статья выходит за рамки формального режима в отношении беженцев, описывая также то, что она называет «неформальный международный режим в отношении беженцев», который повлиял на исход евреев из нацистской Германии. Хайм объясняет, как евреи в Германии взаимодействовали с обширной неформальной сетью институтов, желающих ускорить, облегчить, замедлить или остановить их эмиграцию.

Три следующие статьи представляют собой национальные тематические исследования, каждое из которых имеет свой подход. Лоне Рюниц рассматривает отдельные случаи беженцев, просивших убежища в Дании. Эти беженцы либо бежали из нацистской Германии из-за преследований в связи с Rassenschande («осквернение расы» – термин, использовавшийся в нацистской расовой теории и закрепленный в дискриминационных Нюрнбергских законах о запрете браков и внебрачных отношений между евреями и неевреями. – Примеч. ред.), либо рассчитывали обосноваться в Дании, поскольку вступили в брак с датскими гражданами (или собирались это сделать). На основе анализа отдельных случаев она приходит к выводу, что датские власти не считали этих беженцев достойными, и показывает, как Копенгагену удалось отказать большинству из них в убежище. Рюниц также дает представление об административной иммиграционной практике. Рутинный контроль над иммиграцией трудно анализировать, поскольку развивающаяся административная юриспруденция в основном осуществляется несколькими высокопоставленными чиновниками и редко фиксируется на бумаге. Таким образом, разделительную линию между мигрантами и беженцами, а также между различными группами беженцев трудно провести как тогда, так и сейчас, и остается множество серых зон, которые могут быть выявлены только в результате кропотливого детального исследования.

Вики Карон дает широкий обзор приема еврейских беженцев во Франции в период с января 1933-го по сентябрь 1939 года. Используя большое число источников, включая газеты, государственные документы и архивы еврейских благотворительных организаций, она анализирует иммиграционную политику