Беженцы - Боб Мур
Национальные правительства, местные органы власти и международные организации оказывали беженцам лишь очень ограниченную помощь. Одним из примеров была эмиграция изгнанных жителей Саара в Парагвай. Когда Саар был возвращен Германии из-под управления Лиги Наций после плебисцита в 1935 году, около 8000 политических противников нацистского режима и несколько еврейских семей бежали во Францию. Из-за высокого уровня безработицы их интеграция во французское общество считалась невозможной, поэтому Париж обратился к Лиге Наций и ее Верховному комиссару по делам беженцев с просьбой позаботиться об этих людях. По предложению Лиги Наций Нансеновская организация купила незаселенные территории в Парагвае для целей колонизации и предложила жителям Саара участки для создания хозяйств. Французское правительство было готово оплатить перевозку, и в 1937 году около 150 человек эмигрировали в Парагвай. Были и другие организации, инициировавшие проекты колонизации в Латинской Америке, но масштаб этих спасательных операций был весьма ограничен.
Можно сделать вывод, что большинство латиноамериканских государств отказались от либеральной иммиграционной политики и вводили все более ограничительные правила, настаивая на выдаче въездных виз. Аншлюс Австрии в марте 1938 года, неудачное завершение Эвианской конференции летом 1938 года, отделение Судетской области от Чехословакии и присоединение ее к Германии осенью 1938 года и ноябрьские погромы вызвали огромный рост массовой эмиграции в Латинскую Америку. После роста иммиграции в Аргентину в 1937 и 1938 годах правительство закрыло границу и прекратило выдачу въездных виз. Тем не менее массовая иммиграция беженцев продолжалась из-за неповоротливости неэффективной аргентинской бюрократии и отсутствия контроля над подпольной иммиграцией. Можно подсчитать, что до начала войны в сентябре 1939 года в Аргентину прибыло не менее 35 000 беженцев. Таким образом, в расчете на душу населения Аргентина предоставила убежище самому большому числу беженцев из нацистской Германии в мире.
В Уругвае ограничения на массовую иммиграцию были введены еще в октябре 1936 года с целью прекратить въезд беженцев и принимать только «нормальных» иммигрантов. Власти пытались достичь этой цели, требуя справку о хорошем политическом поведении, выданную гестапо, и дополнительные справки о политической благонадежности заявителя. Тем не менее подпольная или полулегальная иммиграция оставалась возможной. Когда к концу 1938 года число иммигрантов вновь стало расти, националистические партии, группы и газеты потребовали от правительства принятия более ограничительного законодательства. В мае 1939 года был представлен законопроект, который должен был остановить иммиграцию людей с психическими или нервными заболеваниями, болезнями сердца, эпилептиков, нищих, бродяг и лиц с уголовными судимостями. Кроме того, была увеличена сумма, запрашиваемая в качестве «посадочных денег». Новая иммиграционная политика сочеталась с националистической и антисемитской кампанией, но уругвайский парламент принял законопроект только в 1941 году.
В Чили практическая иммиграционная политика развивалась иначе, чем в других странах Латинской Америки. До 1938 года Чили вводила все более ограничительные правила. Особая система квот для евреев и представителей либеральных профессий, отдававшая предпочтение сельскохозяйственным иммигрантам, несомненно, носила антисемитский характер. Только правительство Народного фронта при президенте Педро Агирре Серда временно смягчило эти иммиграционные правила, но дальнейший приток беженцев инициировал антииммиграционную кампанию в консервативных и националистических кругах, в результате чего правительство прекратило всю иммиграцию в 1940 году. Иммиграционная политика в Бразилии также стала более ограничительной до решающего 1938 года, но в тот год антисемитские тенденции стали более очевидными при выдаче въездных виз. Бразильские посольства, миссии и консульства получили от министра иностранных дел указание не выдавать даже те въездные визы, которые были официально квотированы правительством. Когда Ватикан обратился к президенту Варгасу с просьбой санкционировать иммиграцию не менее 3000 «неарийских» католиков, в результате «саботажа», проведенного бразильскими дипломатами и консулами в Берлине и Гамбурге, была выдана лишь половина въездных виз. Иммиграционные ограничения в наиболее важных странах расселения, таких как Аргентина, Бразилия, Чили и Уругвай, привели к тому, что с 1938 года поток беженцев, хлынувших в другие латиноамериканские республики, увеличился. К примеру, такие страны, как Колумбия, Эквадор, Боливия и Парагвай, которые раньше считались менее привлекательными из-за своего климата, бедности, экономической и политической нестабильности, вдруг стали казаться более перспективными. Как и Бразилия и Чили, эти страны предпочитали сельскохозяйственных колонистов, хорошо образованных специалистов или состоятельных людей. Во многих случаях въездную визу можно было получить только с помощью поддельных документов или взятки. Некоторые страны Карибского бассейна, такие как Куба или Доминиканская Республика, были не более чем «комнатами ожидания» для переезда в США. Единственной страной Западного полушария, великодушно предоставившей убежище большому числу европейских беженцев, была Мексика, которая дала приют многим тысячам республиканцев-испанцев, а также около 3000 немцев и австрийцев.
Парадокс заключается в том, что усиление ограничений на иммиграцию, введенных в наиболее предпочтительных странах изгнания в годы, предшествовавшие 1938 году, привело к тому, что 90 % всех германоязычных беженцев, покинувших страну после этой даты, направились в Латинскую Америку.
Глава I.6
Шанхай: последняя надежда для отчаявшихся евреев
У Шанхая было имя, у него было плохое имя, это было худшее место, куда можно было поехать. Существовала своего рода иерархия бегства. Если вы ехали в Соединенные Штаты, это было хорошо. Если вы ехали в Англию, это было хорошо. Если вы едете в другую европейскую страну, это хорошо, в Голландию, во Францию, все это хорошо. Если вы едете в Новую Зеландию и Австралию, а затем в Канаду, это тоже хорошо. Были страны, которые считались нормальными. Бразилия – нормально, Аргентина и Уругвай – нормально, может быть, Чили. Были страны, которые считались не очень хорошими, – Парагвай и Боливия <…> потому что они расценивались как примитивные. В них было трудно заработать на жизнь. Европейцу было бы здесь несладко. Доминиканская Республика, Панама, некоторые страны Центральной Америки считались странами «для отчаявшихся», куда вы ехали за неимением лучшего, поскольку больше для вас нигде не было места. А самым худшим местом был Шанхай. До нас доходили слухи о Шанхае: нищета, болезни, эпидемии, смерть и беженцы, брошенные посреди всего этого. И конечно, мы на тот момент, в 1938 году, знали, что уедем туда ни с чем, без какого бы то ни было имущества. Так
