Беженцы - Боб Мур
В приграничных районах Санкт-Галлена и Базеля массовое бегство из Австрии еще больше усугубило положение еврейских организаций. Только в Базель в первые недели августа ежедневно прибывало из Третьего рейха от 30 до 50 евреев, большинство из которых не имели никаких средств к существованию и не могли оплачивать питание и проживание или продолжить путешествие. Базель был известен своей либеральной политикой еще в предвоенное время и отказался отправлять беженцев обратно в Германию, как этого требовали федеральные власти. Вместо этого полиция Базеля терпеливо относилась к членам еврейской организации помощи, помогавшим беженцам пересечь границу с Францией. Хотя эта практика не была официально одобрена, она основывалась на прежних договоренностях с французским супрефектом в Мюлузе, который ежедневно принимал до шести беженцев и вместо наказания за нелегальный въезд амнистировал их. Это стало невозможным после того, как 18 августа 1938 года Франция закрыла свои границы. Таким образом, присутствие в Базеле растущего числа беженцев вскоре превысило возможности еврейской общины по их размещению в частных домах. Руководители общины были вынуждены обратиться за помощью к местным властям. В результате в городе было организовано массовое размещение беженцев в лагерях, которые управлялись и финансировались организациями по оказанию помощи, но формально находились под контролем местных полицейских властей. Аналогичное решение было найдено в Санкт-Галлене. Взяв на себя расходы еврейской общины, власти кантона открыли лагерь для беженцев на пустующей фабрике в Дипольдсау, в котором могли разместиться до 300 человек. Эти места массового размещения с жестким дисциплинарным режимом стали «первыми ласточками» лагерной системы, которая стала пристанищем для большинства беженцев после 1940 года.
Растущая зависимость от официального согласия делала еврейскую общину уязвимой для политического давления, и Генрих Ротмунд без колебаний воспользовался этой ситуацией. На встрече в августе 1938 года он заявил лидерам общины, что количество беженцев, которые будут приняты в будущем, полностью зависит от способности и желания частных агентств по оказанию помощи поддержать их. В ответ на такое давление еврейская община была вынуждена организовать в 1938 году три акции по сбору средств. Через несколько дней после этой встречи, 19 августа 1938 года, федеральное правительство все же закрыло границу и ввело войска, чтобы отразить «нашествие беженцев». Солдаты и пограничники безжалостно отправляли обратно перехваченных беженцев и часто передавали их немецкой полиции, прекрасно понимая, какие последствия это будет иметь для несчастных. Различные отчеты свидетельствуют о постепенной дегуманизации. Пограничники, как говорят, вели себя с беженцами как со скотом и били их прикладами винтовок, чтобы не дать пересечь границу. То, что когда-то начиналось со слов «нежелательные элементы», стало делом. Впрочем, другие пограничники, полицейские и военные, ежедневно сталкивающиеся с бедой беженцев, выражали возмущение по поводу все более жестоких методов, применяемых по обе стороны границы. Они сомневались в том, что закрытие границы вообще возможно, поскольку беженцы пытались попасть в страну любой ценой, в условиях смертельной опасности и зачастую после того, как их отправляли обратно до пяти раз. В качестве причины, подчеркивающей их сомнения, они также приводили то, что отчаявшиеся беженцы рассказывали им на допросах: евреи из Вены, было сказано в одном из отчетов, «говорят, что у них есть только три варианта: покинуть Германию, концентрационные лагеря или самоубийство».
Одним из таких несогласных был Пауль Грюнингер, капитан полиции Санкт-Галлена, который уже давно выступал против жесткой позиции федеральных властей. Вместе с несколькими своими людьми, зарабатывавшими контрабандой, он активно помогал беженцам пересечь границу после ее закрытия в августе 1938 года. Грюнингер закрывал глаза на незаконную деятельность и фабриковал отчеты, чтобы беженцы не были высланы. По оценкам, он спас до тысячи или даже больше еврейских беженцев из Австрии. Однако к концу 1938 года, когда слухи и обвинения против него стали множиться, начальство отказалось от его защиты, что стоило Грюнингеру работы, карьеры и репутации.
Для ответственных лиц эти события – как жестокие действия, так и препятствование федеральным инструкциям в пользу беженцев – поставили вопрос о политических и человеческих издержках принятой политики. Как далеко могли зайти власти в борьбе с «нашествием беженцев» на границе, не спровоцировав при этом эксцессы насилия или открытого неповиновения? Разве не было бессмысленным продолжать высылать беженцев обратно, в то время как нацистский режим продолжал систематически изгонять евреев? И может ли Швейцария рисковать международной репутацией, если она продолжит отправлять беженцев в Германию, где им грозит концлагерь? Дилемма федеральных властей усугублялась слухами о том, что нацистская Германия вскоре заменит австрийские паспорта на немецкие и тем самым сорвет все усилия швейцарцев по предотвращению иммиграции из Австрии. Что произойдет, если «нежелательные лица» из Австрии получат возможность свободно перемещаться между Германией и Швейцарией? В этот момент федеральное правительство задумалось о единственном варианте сдерживания притока еврейских беженцев: вступить в переговоры с Германией и убедить нацистский режим прекратить высылку евреев в Швейцарию.
Как распознать еврейских эмигрантов? Штамп «J»: теперь не контроль границы, а запрет на въезд
Летом и осенью 1938 года, несмотря на радикализацию нацистских преследований в аннексированной Австрии и на остальной территории рейха и все более драматичные сцены на границе и в консульствах, федеральные власти оставались непреклонными. Они не проявляли никаких признаков отхода от своих неизменных приоритетов: предотвращения еврейской иммиграции и борьбы с «перенаселением за счет иностранцев». Однако сложившиеся обстоятельства подтолкнули их к пересмотру стратегии. Шансы беженцев на трансмиграцию стремительно сокращались, поэтому властям уже не казалось целесообразным вообще разрешать им въезжать в страну. Вместо этого акцент был перенесен на контроль над притоком изгнанников из Третьего рейха. Но даже при наличии более строгих правил, большего количества людей и решимости оставались концептуальные вопросы.
Как можно было бы выявить «нежелательных иностранцев», то есть тех, кто просил убежища, после того как австрийцы получили немецкие паспорта? Циркуляр от 7 сентября 1938 года решал эту проблему и предписывал пограничникам отказывать во въезде «эмигрантам» из Германии, несмотря на то что поездки между двумя странами по-прежнему были неограниченными. Оставался вопрос, как распознать «эмигранта» среди владельцев немецких паспортов. Инструкция лишь советовала офицерам выделять тех, кто «с уверенностью или большой вероятностью является евреем», поскольку «почти все эмигранты – евреи». Помимо того что это тавтологическое
