Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов
Когда шотландцы увидели, что мы расположились таким манером, то оставили несколько дозорных на том месте, где они выстраивали свои полки, а сами отступили в свой стан и развели столько костров, что удивительно было посмотреть. А потом, между ночью и днем, они подняли столь большой шум, дружно трубя в свои большие рога и вопя все в один голос, что нам показалось, будто это большие дьяволы явились туда из преисподней, дабы нас устрашить.
Так провели мы ту ночь. Это было в канун дня Святого Петра[203], в августе 1327 года. Следующим утром сеньоры отслушали мессу, а затем приказали всем воинам вооружиться и построиться в полки, как и днем ранее.
Когда враги увидели это, они вышли на свои позиции и построились столь же хорошо, как и накануне. Оба войска оставались в таком положении до полудня. Однако по поведению шотландцев не было заметно, что они собираются напасть на нас, а мы не могли их атаковать, не понеся при этом слишком больших потерь.
Многие воины, имевшие выносливых лошадей, переправились через реку верхом, а некоторые даже перешли ее пешком, чтобы завязать с противником стычку. Также и некоторые шотландцы покинули ряды своего войска. И начали они то нападать друг на друга, то откатываться назад, так что уже вскоре с обеих сторон появились и убитые, и раненые, и пленные.
Примерно после полудня сеньоры поняли, что шотландцы не спустятся, и распорядились, чтобы все отступили в свои станы. Мы сделали это с готовностью, поскольку ясно видели, что напрасно теряем там время. Так провели мы три дня на одном берегу реки, а шотландцы — на другом, не сходя со своей горы. В любом часу дня воины с обеих сторон вступали в стычки, которые часто завершались чьей-нибудь смертью или пленением. В полночь шотландцы обычно разводили столько костров, что это было похоже на великое диво; и поднимали столь большой шум, трубя в рога и горланя все разом, что нам казалось, будто у них на горе собрались все дьяволы преисподней.
Поскольку атаковать шотландцев было нельзя, английские сеньоры решили держать их на горе словно в осаде, надеясь извести их голодом. Ведь они думали, что перекрыли шотландцам все пути как для доставки продовольствия, так и для отступления. От захваченных пленников англичане знали, что у них совсем нет запасов хлеба, вина и соли. Зато у них было довольно скотины, захваченной в том краю, и они могли поедать ее мясо как угодно, и вареным и жареным, не слишком печалясь об отсутствии хлеба и соли, лишь бы при них была горсть муки, которую они изредка используют, как рассказано мною выше. Точно таким же образом муку использовали и некоторые англичане в нашем войске. Они охотно продавали ее и нам, когда у нас не хватало хлеба.
На четвертый день, утром, мы, как обычно, проснулись и стали оглядывать гору, на которой закрепились наши враги. Однако мы не увидели ни души, ибо шотландцы ушли оттуда еще в полночь. Охваченные большим изумлением, наши сеньоры ума не могли приложить, куда пропал противник. Поэтому они немедленно послали в горы разведчиков. Те обнаружили шотландцев примерно в час прим. Их лагерь теперь располагался возле той же самой реки, но на горе еще более обрывистой и неприступной, нежели прежняя. Кроме того, он был укромно укрыт в одном леске, дабы шотландцы могли незаметно уходить из него и возвращаться назад, когда пожелают.
Сразу по обнаружении шотландцев нам было велено перенести наш лагерь на другую гору, возвышавшуюся прямо напротив них, а затем тотчас построиться и сделать вид, что мы идем в наступление. Лишь только шотландцы увидели, что мы приближаемся, они вышли из своего лагеря и очень красиво построились перед нами, довольно близко от реки. Однако вниз они не спустились. Мы же, пытаясь напасть на них, рисковали погибнуть полностью или понести огромные потери убитыми и пленными.
Итак, мы расположились напротив них на горе и провели там целых 18 дней. Мы каждый день выстраивались перед шотландцами, но они ни разу не пожелали перейти через реку и, отказываясь предоставить нам пространство на своем берегу, не принимали подобной уступки с нашей стороны. На протяжении всего этого времени они обходились без хлеба, вина и соли. У них также не было ни дубленой, ни сыромятной кожи для изготовления сапог и башмаков. Поэтому они делали обувь из совершенно необработанных шкур, покрытых шерстью.
Между тем нам тоже приходилось не слишком сладко, ибо мы не знали, где бы пристроиться, и чем бы прикрыться, и куда ходить за фуражом, кроме как в заросли вереска. Каждый может легко представить, какое великое неудобство мы испытывали без наших шатров, повозок и кухонной утвари. Мы закупили все это снаряжение, чтобы облегчить себе походные тяготы, а потом были вынуждены оставить его в лесу, в глухую полночь, без всякой охраны, там, где мы уже никогда не смогли бы найти его сами, ибо не знали местности.
В этом тяжелом и бедственном положении мы провели целый месяц[204], так что нехватка всех видов продовольствия стала для нас самой главной заботой. На протяжении всего того времени, пока мы сидели под первой горой, а затем маялись на второй, к нам в лагерь постоянно привозили припасы на продажу. И тем не менее цены держались такие высокие, что один плохо пропеченный хлеб из скверной муки стоил три стерлинга, тогда как в городе он не стоил бы и одного парижского [су]. Один галлон плохого, кислого вина стоил 12 стерлингов, хотя в городе целая его бочка не стоила бы и трех. Поэтому нам приходилось ужиматься самим и выдавать скудное довольствие своим слугам. Мы боялись, что если слишком долго там задержимся, то у нас кончатся деньги и нам придется голодать еще сильнее.
Уже в первую ночь, когда наши сеньоры расположились на этой горе, мессир Вильям Дуглас, который был очень храбрым, отважным и предприимчивым, взял с собой 200 латников и примерно в полночь перешел через реку в изрядном отдалении
