Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Константинович Зеленин
№ 25. В местечке Жабокрич Ольгопольского у. Подольской губ. 24 апреля 1890 года двое местных мужчин и пять женщин ввиду бывшего бездождия отправились на Жабокричское православное кладбище и начали разрывать могилу похороненной там повесившейся в прошлом году крестьянки этого местечка Марии Кабановой, с целью полить труп ее водой, полагая, что после этого пойдет дождь; но разрыть могилу им удалось лишь наполовину, так как полиция успела задержать их[326].
№ 26. В 1885 году в с. Кричильске Ровенского у. Волынской губ. повесился от угрызений совести за ложную присягу крестьянин Григорий Кика. Для предотвращения семилетнего голода, его труп, с разрешения сельского старосты, выкопали и зарыли в другом месте, а оттуда перенесли в третье и т. д. По этому делу был возбужден судебный процесс, привлекший к подсудности многих крестьян. Дело разбиралось в гор. Новоград-Волынске, в съезде мировых посредников. Автор (Кудринский) добавляет к этому: «На утопленников, висельников и других лиц, умерших не своей смертью, наложивших на себя руки, или даже умерших естественной, но преждевременной смертью (в молодых летах), народ смотрит как на виновников мирских несчастий – пожаров, неурожая, градобития»[327].
№ 27. В 1893 году, в ночь с 24 на 25 апреля, в мест. Степани Ровенского уезда Волынской губ. утонула в р. Горыне мещанка М. Б. Крестьяне не желали, чтобы утопленница была погребена на кладбище, и обратились к приставу с донесением, где заявляли: «Муж ее (утопленницы) О.Б. упорно желает похоронить на освященном кладбище, чего все прихожане всех трех церквей не дозволяют, ибо опасаются разных несчастных случаев, то есть градобития, громов, тучи и неурожая, как уже неоднократно случалось в вышепрописанных предметах погребения таковых покойников, подобных ей, на освященных местах»[328].
№ 28. В малорусском селе Данкоуц Хотинского у. Бессарабской губ. весной 1888 года повесилась старуха, которую похоронили на приходском кладбище. Когда после этого наступила двухмесячная засуха, то причину засухи местные жители усмотрели именно в том, что на кладбище похоронили самоубийцу[329].
Из северных губерний России нам неизвестно ни одного случая такого рода. Из срединных же губерний сюда можно отнести два исторических случая.
№ 29. Когда Дмитрий Самозванец погиб насильственной смертью, он был погребен в убогом доме за Серпуховскими воротами. Это было 17 мая 1606 года. Как нарочно, настали тогда (с 18 до 25 мая) сильные морозы, вредные для полей, садов и огородов. Поздние холода эти москвичи приписали Самозванцу, которого народная молва обвиняла в чародействе. Они вырыли труп Самозванца, сожгли его на Котлах и, смешавши пепел с порохом, выстрелили им из пушки[330].
№ 30. В параллель с приведенными выше случаями можно еще поставить следующее курское предание об особом погребении убитого в битве ногайского богатыря. В пределах Курской губернии сохранился оригинальный памятник – «голубец» на Красной поляне. Это развиловатый отрубок дерева, стоящий развилками кверху и покрытый вверху кровелькой. До недавнего, сравнительно, времени под этой кровлей, в развилочках голубца, лежала голова убитого великана. По преданию в этой местности происходила битва русских с ногайцами; в этой битве со стороны ногайцев выступил великан выдающейся силы, побивший весьма многих курян. Наконец, ногайский богатырь был повержен наземь удачным выстрелом из огромного кремневого ружья, и ему тогда же отрубили голову. После битвы обезглавленный труп богатыря был сброшен и затоптан в близлежащую трясину (жидкое и зыбучее болото), а из головы его устроили описанный выше голубец. (С этою головой убитого великана происходили потом своеобразные народные обряды, о которых речь будет у нас ниже, в главе о поминальных обрядах в честь заложных, § 38). Колесницу, на которой везли в трясину труп великана, толпа запихнула будто бы в родник, но тогда ключ перестал бить из-под земли и смолк; когда ж вода потом скопилась, то колесницу вдруг выкинуло из родника сажен на семь далее, в самую трясину[331].
§ 27. К приведенным здесь нами еще прибавить пять общих замечаний о разрывании же могил заложных покойников (§ 25). Всего получается, таким образом, 35 сообщений. Из них в двух случаях говорится не о заложных покойниках, а об иноверцах: в № 12 – хлыстовский пророк и в № 22 – старовер (в № 15 – такой старовер, но он, кроме того, еще и опойца).
Покойники-иноверцы вообще сближаются в народном сознании с заложными покойниками (ср. § 8, с. 24), что объясняем поздними, чисто христианскими влияниями. Иноверцы умерли без исповеди, значит, во грехах; к тому же в старину иноверцев часто хоронили в убогих домах, т. о., там же, где и заложных. Все это объединяло иноверцев с заложными, тем более что народ склонен считать всех иноверцев колдунами: раз они веруют не нашему истинному Богу, то весьма возможно, что они служат черту, т. е. колдуны. А покойные колдуны, как мы знаем (§ 10), во всем сходны с заложными покойниками.
Кроме того, в двух случаях говорится об упырях с хвостом (№ 19 и 20).
О заложных покойниках вообще говорят № 26 и 18. Чаще же всего мы встречаемся с разрытием могил опойцев, т. е. лиц, умерших от непомерного употребления вина; о них говорят все пять сообщений в § 25 и 11 случаев (4–15, за исключением 12-го) в § 26-м. Затем следуют удавленники, о коих идет речь в девяти случаях (№ 16–18, 21, 23–26 и 28). Замечательно, что в Поволжье с удавленниками мы не встречаемся ни разу: там почти все опойцы. (В Поволжье известно особое поверье о жажде опойцев, пьющих влагу из почвы: см. § 30.) О замерзших говорится в двух бугульминских случаях (№ 1 и 2); об утопленниках – в № 27, в примеч. к № 28, а также в бугульминском и чембарском сообщениях § 25-го. Убитых называет то же чембарское сообщение, и, кроме того, с ними мы имеем дело в исторических случаях № 29 и 30. О колдунах идет речь в № 3, но тут мы встречаем почему-то также и младенца, как будто тоже колдуна (если только могила младенца не была разрыта по ошибке?). Есть также два знахаря (№ 17 и 21) и одна ведьма (№ 24), но все трое они удавились, так что принадлежность их к числу заложных покойников вне всякого сомнения.
Приведенные нами 30 случаев разрытия могил заложных покойников довольно резко отличаются от старинных свидетельств еп. Серапиона и Максима Грека (§ 22) тем, что во всех 30 случаях дело идет собственно не о способе погребения заложных покойников, а только о месте их погребения. Кроме того, ненадлежащему погребению заложных приписываются в наше время не весенние морозы, как то было во времена Максима Грека, а почти исключительно бездождие и засуха; о весенних морозах речь идет лишь в
