Нейрофизиология для чайников. Лечение неполных травм при инсультах, ДЦП, рассеянном склерозе, спинальных травмах. Теория делинизации - Илья Николаевич Вишератин
Первое, что от нас требовали в этом интернате-санатории, это определённая степень независимости и соблюдение режима. Каждое утро встать, заправить кровать, умыться, позавтракать, после этого отправиться на учёбу. Да, там так же, как и в обычной школе, был свой учитель и класс, который он вёл. Моего учителя звали Нина Николаевна. Затем отправиться на процедуры, при этом на первую роль тут, конечно же, ставилось здоровье, нежели учёба. Где-то в 11 часов наступала очередь моего корпуса идти в лечебный корпус, те, у кого были процедуры, шли туда, те, у кого их не было, продолжали учиться.
Особенно запомнился спортзал с очень высоким потолком. В нем проходило обычная ЛФК в 12 часов, и я на нее не ходил, потому что у меня была спецгруппа, т. е. ЛФК, отдельная от всех, в отдельной группе. На обычной ЛФК мы просто играли в игры, в лапту, в пионербол. А на спецгруппе нам давали более мягкие упражнения в щадящем режиме. Дальше был обед и тихий час для тех, у кого нет процедур. Потом полдник в четыре часа и труды следом. Да-да, именно труды. Мальчиков в этом интернате учили обращаться с деревом, делать различные поделки. Помню, к примеру, как мы делали подносы, как работали ножовкой и напильником. Чуть позже я бы мог сделать такие вещи на токарном станке за десяток часов, но тогда об этом и речи не шло, в десять лет за токарный станок никто не пустит.
Следом было свободное время и различные развлекательные мероприятия. Соревнования, концерты, прогулки, игры. Затем ужин, ещё немного свободного времени и отбой. Примерно за полчаса до 21:00 мы должны были подмыться, переодеть нижнее белье, постирать грязные вещи и носки, почистить зубы и лечь спать. Но, в общем-то, дети, гиперактивность. На деле отбой обычно затягивался и заканчивался тем, что кто-то из нас мыл туалет и ванну в качестве наказания.
Ещё помню уроки музыки и то, как учили играть на различных музыкальных инструментах. Помню различные концерты, приезжие и те, что мы ставили сами. Такие вещи детям, обычно замкнутым, с инвалидностью, в первую очередь позволяли раскрыться и не стесняться того, какие они были. Позволяли жить и работать такими, какие они есть. И во многом то, что я не стесняюсь своей инвалидности, берёт свои корни именно отсюда. Я видел людей в значительно более худших ситуациях, которые вели себя гораздо более достойно, чем я сейчас, в тридцать лет.
Помню также бесконечные поездки, музеи, концерты, бассейны. Каждый четверг нас возили в бассейн. Но я был там от силы пару раз, меня не пускали. Потому что вечно бегал распахнутым, не понимал того, что резкие перепады температур будут заканчиваться герпесом и простудой. И несмотря на то, что сами перебежки между корпусами были короткие, три-пять минут, их количество было велико. Как следствие, герпес с моих губ уходил редко.
Каждые выходные нас куда-то возили, ни учёбы, ни процедур в выходной не было, была куча свободного времени. В выходные также разрешали ходить в сауну, естественно, не одним, там был человек, который за нами приглядывал.
Особенно яркое впечатление оставила во мне разруха на турбазе рядом. Мы ходили туда в один из выходных, чтобы покататься с горок. Буквально сто метров за пределы ограды интерната, и, разумеется, мы ходили не одни, а с воспитателем. Вообще Республика Коми славится своими сильными лыжниками: Рочев, Сметанина, Бажуков. Места тут во многом дикие, и зимой без лыж иной раз даже в населённые пункты не пробраться. Как следствие, в советский период, да и сейчас, очень много именно различных лыжных баз было и есть тут. И это была одна из них, турбаза. В 90-е годы она, как и многие предприятия, развалилась. И, в общем, если Вы играли когда-нибудь в хоррор-игры от первого лица об атомном апокалипсисе вроде fallout или серию stalker, то в целом ощущение именно такое. Идёшь по пустым зданиям с выбитыми окнами и заржавевшими детскими площадками. Никого нет, никому ничего не нужно, все брошено.
Помню, как я подобрал где-то на дороге санки из детской кроватки. Они были жутко ржавыми и еле катились. Помню, как пытался съехать с них по склону, кое-как доехал до середины. Помню, как мои друзья пролетали на санках, что мы сделали из лыж на уроках труда, которые, к слову, нашли на турбазе. Тот склон был метров 150—200 и выходил прямиком на реку. Вообще, весь этот комплекс, правительственные дачи и турбаза, был построен здесь именно поэтому. Холмистая местность и близкое расположение к столице.
Это, пожалуй, первая крайне важная деталь, на которую я хочу обратить Ваше внимание. Передвигаясь по санаторию, Вы то и дело будете подыматься или опускаться по холму. При этом также сами корпуса в большинстве двухэтажные, и за день мне приходилось преодолевать ещё десятка два лестничных пролётов. Т. е. Вы, вероятно, не совсем ещё меня поймёте, но вернитесь сюда, как прочтёте книжку, возможно, даже поищите этот санаторий-интернат «Лемью» в интернете и посмотрите фото.
Относительно того лечения, которое применялось. Оно было довольно стандартным и не включало в себя никаких особо дорогих препаратов, ни гормонов. Это была ЛФК, электрофорез на область спины, магнит, уколы, массаж всего тела, электростимуляция, бассейн, да, тот самый, в который вечно не ездил, ну и логопед, также трудотерапия и пение, если их можно вообще назвать процедурами. Проводили мне эти процедуры в течение всего года, т.е. эти процедуры как начали мне делать с самого начала, так и делали весь год. И вроде бы ничего сверх особо сложного никто не делал, и операции по пересадке стволовых клеток я не проходил, и гормоны в меня вагонами не лили, да и «Окревус» не использовали. Но эффект, как ни странно, был крайне положителен.
Та симптоматика, которую я тогда чувствовал, заключалась в следующем: я спотыкался и падал, причём при продолжительной высокотемповой нагрузке это происходило чаще. У меня при резкой высокотемповой нагрузке сводило ноги, т.е. очень странное, ни с чем не сравнимое чувство боли, потери чувствительности и силы в ногах, которое проходило само в течение нескольких минут. Ещё я впервые тогда узнал, что меня качает при ходьбе. Случилось это следующим образом: приехали телевизионщики, стали снимать сюжет про санаторий-интернат, и я попал в кадр, но попал в него спиной. И вот представьте, нас показывают по телевизору, региональному, конечно же, ставят тот кусочек, где я вижу своих друзей и ещё одного непонятного мне мальчика. Он одет в похожую мне одежду, и его почему-то качает при каждом шаге. Он шагает рядом с моими друзьями, и я не понимаю, кто это. Я начинаю спрашивать, кто это, и мне отвечают, что это я. Даже не представляете, насколько я удивился, когда впервые увидел, как передвигаюсь.
Затем также я стал чувствовать, что мне иногда сложно мочиться. Т.е. мне уже сложно было мочиться и раньше, я не любил ходить в школьный туалет по этой причине. Потому что мне уже тогда слегка приходилось сосредотачиваться на процессе. Но вот тут, в интернате, это стало небольшой проблемой уединения. Санузлов, с одной стороны, много, но и детей, с другой стороны, было немало. И пару моментов, когда я не смог справить нужду по причине того, что я в туалете был не один, я помню.
Но самое интересное даже не симптомы и не их прогрессия, а то, что к концу моего годового приключения,
