Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова
Н. Я. Сонин после своего «председательства» в 1911 г. в комиссии Санкт-Петербургского университета сетовал: «Предметная система, на мой взгляд, имеет важное преимущество в том отношении, что позволяет углубить познания в более узком круге наук, которые данному субъекту представляются почему-либо наиболее интересными, но это соображение не нашло себе подтверждения в моих наблюдениях на экзаменах: как и прежде, огромное большинство студентов ограничиваются изучением плохо составленных литографированных записок и не изучают никаких специальных сочинений»[570].
На самом деле «Правила 12 июня» привели к некоторому роду хаоса на экзаменах, когда экзаменаторам приходилось подстраиваться под желания экзаменующихся. Приходилось учитывать и потребность заниматься преподавательской деятельностью, для чего нужно было сдавать определенный перечень дисциплин. Чтобы изменить сложившееся положение, 18 августа 1911 г. появился циркуляр министерства под заголовком «По вопросу о дополнении и изменении действующих правил о зачете полугодий и о полукурсовых испытаниях на физико-математических факультетах императорских российских университетов», в котором было указано, что из‑за распространения «Правил 12 июня» в университетах установилась «так называемая предметная система прохождения курса, сопряженная с крайне нежелательными явлениями, особенно заманчивыми для студентов первых семестров, а именно с возможностью откладывать полукурсовые испытания»[571]. Эта же система, по мнению министра Л. А. Кассо, привела к тому, что зачет семестров оказался отделен от полукурсового испытания, поэтому появились студенты с зачтенными восемью семестрами, но без получения права на выпускное свидетельство. Для исправления подобной «несообразности» с основаниями устава 1884 г. был установлен перечень предметов полукурсового испытания (восемь предметов с допущением факультетам вводить дополнительные испытания), а получение зачета полугодий стало возможным (не считая обязательного посещения лекций и практических занятий) только после сдачи полукурсовых испытаний: на первом курсе по крайней мере по одному предмету из указанных, на втором – по двум, на третьем – по трем, а для получения выпускного свидетельства надо было иметь отметки по всем предметам полукурсового испытания.
Появившиеся следом «Правила о производстве испытаний в физико-математической испытательной комиссии» (23 августа 1911 г.) содержали перечень предметов, подлежащих сдаче на итоговом испытании (пять дисциплин для студентов естественного отделения), кроме этого, порядок испытаний оставался прежним: назначался председатель и члены экзаменационных комитетов, для желающих получить диплом первой степени обязательным было представление сочинения. Эти правила не имели пункта об обязательности письменного ответа студентов, что указывалось министром еще в циркуляре 24 февраля 1910 г.[572] Результатом появления правил 1911 г. стал возврат к курсовой системе экзаменов.
Таким образом, трансформация экзаменов в течение XIX в. оказалась таковой. Вступительные экзамены были отменены, и «пропуском» в университет стал гимназический аттестат. Итоговые экзамены стали государственными, когда председателя комиссии приглашали из другого университета, стараясь обеспечить непредвзятость оценки. Переводные экзамены после каждого года обучения (или промежуточные) после ряда экспериментов с их отменой (то есть когда экзамены в течение всего срока обучения не сдавались или сдавались только один раз в середине обучения) вернулись в университеты, так как ежегодная их сдача оказалась наиболее прозрачной и понятной как для студентов, так и для профессоров.
Глава 4. А судьи кто: профессора и все-все-все
В связи с открытием новых университетов в начале XIX в. и новой структурой в этих университетах естественные науки получили гораздо больше внимания, чем когда бы то ни было. В Московском университете XVIII в. имелись только профессора физики, химии и натуральной истории, уставы 1804 г. не только сформировали новый факультет, но и открыли новые профессорские места. Помимо профессоров, ординарных и экстраординарных (надо сказать, что в штатах устава 1804 г. не было различий в жалованье профессорам), в университетах существовали должности адъюнктов, «суть помощников профессоров» и лекторов или учителей иностранных языков, танцев, фехтования, рисования, так называемых «приятных искусств». Вспомогательный персонал полагался только ботаническому саду (садовник), химической лаборатории (лаборант) и собранию машин и моделей (механик). В остальных случаях роль вспомогательного персонала выполняли адъюнкты: они помогали ставить опыты на лекциях и занимались той черной работой, которой не занимались профессора, например разбирали коллекции. Однако в связи с нехваткой квалифицированных сотрудников места адъюнктов могли быть не замещены, как и места профессоров, пустовавшие годами. В соответствии с уставом 1804 г. на физико-математическом факультете имелись кафедры физики, химии, технологии, сельского хозяйства (и минералогии в Московском университете), естественной истории и ботаники. Каждый профессор был заведующим соответствующим учебно-вспомогательным заведением: физическим кабинетом, химической лабораторией, собранием машин и моделей, кабинетом естественной истории, в последующем ботаническим, зоологическим и минералогическим кабинетами. Некоторые кабинеты не имели штатных средств на служителей, консерваторов и препараторов, поэтому средства выделялись или из средств кабинета, или из специальных средств университета.
Биология занимала очень скромное место в перечне дисциплин, изучаемых на физико-математических факультетах: по уставам университетов, принятым в 1803–1804 гг., только два из них – Московский и Виленский – имели две кафедры биологического профиля. В этих университетах подразумевалось наличие профессоров естественной истории и ботаники, но Московский университет оказался даже в лучшем положении, так как там имелась отдельная кафедра минералогии, которую занимал А. А. Прокопович-Антонский. Антон Антонович занимал еще кафедру натуральной истории на медицинском факультете с 1788 г., а после организации трех кафедр на физико-математическом факультете он перешел на кафедру минералогии, однако продолжал читать и другие части естественной истории – зоологию и ботанику до 1818 г.[573], когда получил звание заслуженного профессора и возглавил университетский Благородный пансион. Таким образом, в Московском университете в начале XIX в. было не два, а три профессора биологических наук, два из которых были иностранцами, приехавшими в Россию. В остальных русских университетах кафедры биологического профиля, организованные по уставу 1804 г., занимали профессора-иностранцы.
Открытие новых университетов в России в начале XIX в. повлекло за собой поднятие острой проблемы поиска научных кадров. В результате МНП пошло по проторенной дорожке, и в Россию прибыли иностранные преподаватели, преимущественно немцы.
Несмотря на все усилия, в первой трети XIX в. особенно сильно ощущался дефицит научных кадров, который обострила развивающаяся специализация (из кафедр естественной истории, например, выделялись кафедры зоологии и минералогии).
Кем обеспечивались вакантные кафедры биологического профиля в университетах Российской империи? Говоря о первых профессорах-биологах, следует обязательно отметить тот факт, что все они отдали много лет служению российскому просвещению. Единственный, кто уехал из России после выхода в отставку, – Карл Христиан Ледебур, который тем не менее более двадцати лет прожил в Дерпте, исследовал российскую флору на Алтае (экспедиция 1826–1827 гг.), был ментором других ботаников – И. О. Шиховского, П. Я. Корнух-Троцкого, Р. Э. Траутфеттера, А.
