Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник
– Как мы дошли до этого? – шепчу я, глажу ее по пшеничным волосам. – Как?
– Это конец, Матвей! Как ты больше не сможешь доверять мне, так и я тебе. Никогда. Прости, и прощай!
– Подожди! – молю я, хватая ее за руку. Она ледяная, я пытаюсь согреть ее. – мы со всем справимся, начнем с чистого листа. Обнулимся! Забудем обо всем, что было! Прошу тебя, я так тебя люблю. И ты меня любишь! Мы созданы друг для друга. Да, у нас не самые идеальные отношения и, возможно, неправильная история любви, но мы искренние и нас безумно тянет друг к другу!
Мы стоим посреди убогой комнаты, обнявшись. Моя грудь мокрая от ее слез, а у меня щиплет в носу. Твою мать, что происходит!
– Нам нужно взять паузу, Матвей! Так больше не может продолжаться, или я с ума сойду! – тихо говорит мне Алена. Держит в объятиях крепко-крепко, прощается. А мое сердце рвется из груди. Нет! – Я соберу свои вещи и вернусь в общежитие. Мне нужно подумать, и тебе тоже. Все слишком сложно.
– Я люблю тебя! – шепчу я, в исступлении целуя ее макушку. – Я не смогу жить без тебя.
– Я тоже люблю тебя, Матвей. Больше жизни! Дай мне месяц, пожалуйста. Не показывайся, не звони мне. Прошу!
Она отлипает от меня и выходит из комнаты, крепко закрыв за собой дверь. А я остаюсь один посреди жалкого номера. Убогий и ущербный.
Глава 67. Алена
– В субботу жду на своем Дне рождения! Отказ не принимается! – прилетает мне сообщение от отца.
Я закатываю глаза, сидя в ординаторской. Работа – это то, что не дало мне сойти с ума без Матвея. Хотя, как без Матвея? Он постоянно незримо присутствует в моей жизни. После того тяжелого разговора в грязном мотеле, я приехала на такси в его квартиру, собрала все свои вещи, и уехала в общежитие. Варя поняла все без слов, и особо не лезла с расспросами, пока я выла на ее плече. Я настолько себя извела, рыдая до икоты, что ей пришлось капать мне успокоительное. Благо, оно нашлось у вечно болеющей Маши-блевуши.
Он пытался дозвониться и поговорить, приезжал, даже писал письма, но я включила полный игнор. Как и договаривались. На протяжении всего времени он присылает мне мягкие игрушки и букеты роз. Всегда красные. Ставить их давно некуда, поэтому они расползлись по всем соседским комнатам. С цветами приложены открытки. Их я складываю в заветную коробочку и малодушно перечитываю перед сном.
Папа рассказал обо мне своей жене и семье на следующий же день. Насколько я знаю, они очень долго разговаривали, в конечном счете, Ольга простила и приняла мое появление в его жизни. Она звонила мне, но я не смогла ответить. Слишком тяжело это все. Пока я пуста и слаба.
Мама частично в курсе моих событий, бабушку же я не расстраиваю. Она думает, что Матвей о сих пор в Израиле.
В доме Кремлевых я не была. У папы карантин, и мы общались только по видеосвязи. Он знает о том, что мы расстались с Матвеем, и очень огорчен по этому поводу. С ним у них тоже был откровенный разговор, они нашли точки соприкосновения, и все выяснили. Зато нас безумно радуют его успехи, потому что он явно идет на поправку.
– Мне неудобно! – пишу я в ответ.
– Давно надо всем встретиться, Оля с нетерпением ждет тебя. Матвея не будет. Он улетел в Москву к деду.
Я знаю. Варвара подписалась на его обновления со страницы маникюра «Пилилово», и скидывает мне все его сториз и фото. Он нечасто ими балует. В основном, это тренировки в зале, либо учеба, либо работа. Последнее фото – с дедушкой в паке Горького. Я до дыр рассматривала это фото. Взгляд у Матвея потухший и грустный, хотя он улыбается. Без жизни.
С Ромкой мы виделись однажды. Он поджидал меня у выхода из клиники. Предложил подвезти, и я согласилась. Всю дорогу он болтал на отвлеченные темы и рассказывал, что собирается поехать в Тюмень к Владе. А когда привез к общаге, попросил, чтобы я простила Матвея. Я улыбнулась на прощание, и молча вышла, хлопнув дверью.
– Мам? – звоню ей по видеосвязи. – Как самочувствие?
У нее заканчивается первый триместр, в котором ее мучил ужасный токсикоз.
– Ой, Аленка! – вздыхает она. – Слава богу, лучше!
Она и вправду выглядит лучше. Появился румянец и блеск в глазах.
– На чемоданах сидишь?
– Ага. Бабушка минуты считает, когда за мной Денис приедет! – смеется мама.
– Пущай забирает ее, надоела уже! – слышу я ворчливый бабулин голос, и она заглядывает в объектив камеры. – Как царевна, ей богу. Хочу яблок кислых, ой, нет! Слив из компота! А я что ей, коза молодая, в подполье-то скакать?
Я заливисто хохочу. Бабушка безумно любит маму, и отчаянно хорохорится. Знаю, что будет скучать. А, возможно, даже и всплакнет.
– А ты когда приедешь, стрекоза? – спрашивает меня бабушка.
– На днях. До конца лета. Так что, не надейся на отдых. Мама уедет – я приеду. На свадьбу с тобой метнемся, и обратно в Златогорово! – весело отвечаю я. При мысли о родном доме щемит сердечко. Я безумно соскучилась.
– Я в огород выйду! – сообщает бабуля. – Жуков соберу с картошки, пока не жарко. Да, соседский дом на продажу выставили! Интересно, кто в соседях будет?
Я машу ей на прощание и дожидаюсь, пока хлопнет дверь.
– Меня папа на День рождения пригласил! – сообщаю маме последнюю новость.
– И что ты думаешь?
– Он сказал мне, что отказ не принимается.
– Ну так и иди. Что голову в песок прятать, как страус?
– Я боюсь! – признаюсь, закусив губу.
– Первый раз будет страшно. Потом привыкнешь! Мне так неловко за все, что сейчас происходит, Аленка. Но прошлого не вернуть!
– Перестань, мам. Как есть, так есть. Что об этом говорить?
В субботу я начинаю сбор с десяти утра,
