Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник

– А ты кем ему будешь-то?

– Сестра! – выпаливаю я и вру напропалую. – У нас отец раком болеет, ему хуже стало. Срочно надо сообщить.

– Он с Никой наверх поднялся! – сообщает мне второй.

– А Ника – это кто? – спрашиваю, затаив дыхание.

– Это жилетка местная. К ней все плакаться ходят! – хохочет первый.

– Я тоже тогда поплачусь! – кидаю парням и шагаю вверх по ступеням, обитым зеленым ковролином.

Охранники дергаются за мной, но в этот момент в баре начинается драка, и они кидаются разнимать гостей.

На втором этаже гораздо тише, коридор не очень длинный. По обеим сторонам я вижу одинаковые двери, насчитываю их по четыре с каждой стороны. Бесшумно ступая по ковру, прислушиваюсь к звукам. За первыми двумя – абсолютная тишина. Мое сердце стучит где-то в горле, норовя выпрыгнуть, а лоб покрылся испариной. Я так боюсь узнать правду, но понимаю, что не уйду отсюда, пока все не выясню. За третьей дверью я слышу влажные шлепки и женские повизгивания. Из горла сердце ухает в пятки, и я распахиваю дверь.

Глава 66. Матвей

Глава 66. Матвей

Башка трещит, а тело ломит, словно по мне проехал трамвай. Кое-как разлепляю веки и мутным взглядом обвожу помещение, в котором нахожусь.

За тяжелыми зелеными шторами светит яркое солнце, на тумбочке я вижу свой телефон. На кресле, стоящем напротив, нахожу аккуратно сложенные джинсы и футболку. Блядь, где я вообще? Смутно припоминаю последние минуты своего бодрствования, и меня кидает в жар. Отодвигаю видавшее виды одеяло, и охуеваю. Я без трусов. Пиздец! Я изменил Аленке!

Стону от этого открытия, и закрываю ладонями лицо. Теперь точно конец. И нет мне никакого оправдания. Как звали ту телку? Вика? Лика? Ника! Она целовала меня там, внизу в баре. Мне было мерзко и мокро. Фу. А что было потом? Полная темнота.

Прислушавшись, улавливаю тихое, мерное дыхание. Сука! Она еще и со мной уснула? Максимально аккуратно разворачиваюсь и охуеваю второй раз за утро, но на этот раз с облегчением. На соседней кровати, свернувшись калачиком, полностью одетая, спит Аленка. Длинные ресницы чуть подрагивают, пухлые губы слегка приоткрыты. Ладошки она уложила под голову. Зависаю на ее красоте.

Комната, в которой мы находимся, максимально убитая. На потолке висит пожелтевшая от старости люстра, а ковер давно протерся. Может, это Аленкина общага? Хотя вряд ли. Я бы даже на автопилоте до нее не добрался.

Словно почувствовав мой взгляд, девушка начинает шевелиться, а потом распахивает свои голубые глаза. Некоторое время осматривает меня, кружа по лицу, а затем хмурится.

– Привет! – хрипло произношу я.

– Привет! – в глазах сверкает недовольный огонек.

– Расскажи мне все, пожалуйста! – морщусь я. Голова сейчас расколется пополам.

– А ты не помнишь ничего? – холодно отвечает девушка.

– Вообще ни хрена!

– Я в шоке, Матвей.

– Я знаю, что это не оправдание, Алена. Но я напился вчера как последняя скотина.

– Даже в уголовном кодексе это звучит, как отягчающий фактор! – цедит она.

– Куда уж тяжелее, блядь!

– Я нашла тебя по геометке, Матвей! В этом сраном, вонючем мотеле. А знаешь, кто мне открыл дверь?

– Кто? – холодею я.

– Шлюха! – резко отбивает она, и усаживается на кровати. – Проститутка, Матвей. Представляешь?

– Я ничего не помню! – стону я. – Мне так стыдно. Прости!

– Я понимаю, что мы виноваты с отцом. Но разве это причина, бежать к проститутке?

– Я просто хотел напиться, Алена. Клянусь! Мне не нужен никто кроме тебя.

– Напился? До того напился, что верхом пошло! – хмыкает она, воинственно сложив руки на груди. – Я полночи с тобой рядом сидела с ведром! Обтирала твой лоб, и переворачивала на бок, чтобы ты не захлебнулся во сне!

– Прости, Алена! Прости! – как заведенный шепчу я. В голове – вакуум. – Я больше никогда не буду пить, клянусь! Я так виноват перед тобой!

Срываюсь с места, и бросаюсь к ее ногам. Обнимаю колени, и утыкаюсь в них, вдыхая родной запах. Меня кроет от ее близости. И мне мерзко от самого себя.

– Ты не хочешь узнать, где твои трусы, Матвей? – слышу я над своей головой ехидный голос. Она не трогает меня, но и отталкивает.

– Где мои трусы, Алена? – я холодею, ожидая услышать страшное. – Я ведь не сделал этого? Да?

Поднимаю на нее воспаленные глаза. Она смотрит на меня и молчит. Бледная, уставшая и безумно красивая.

– Ты пролил на них воду, – наконец, отвечает она.

Специально выдержала паузу, чтобы мне жилы вытянуть. В наказание.

– Ничего ведь не было? Я бы никогда, Алена. Никто, кроме тебя! – осыпаю поцелуями ее колени. – Я так сильно тебя люблю!

– Не было, Матвей! Когда я приехала, Ника уложила тебя спать. Но я не уверена, что если бы ты не уснул, ты бы ее не трахнул.

Голос Алены безжизненный и пустой. Она разочарована. Как и я вчера. Да. Это разочарование в любимом человеке, которому ты безгранично доверял.

– Я бы не стал ее трахать, даже если бы смог! – твердо отвечаю я, а самого аж передергивает от омерзения. Где мы вообще? И почему мне так противно, словно я в дерьмо наступил. – Я люблю тебя, Алена.

– Я тоже тебя люблю, Матвей, – бесцветно отвечает мне девушка. – Но слишком все сложно у нас. Постоянно какие-то препятствия и бразильские страсти. Я устала. Устала от этих качелей эмоциональных. Ты очень хороший, правда, и я безумно тебя люблю.

Отчасти, я согласен с ней. Наши отношения постоянно вопреки, в них регулярно что-то или кто-то вмешивается.

– Я не могу в полной мере насладиться тобой, постоянно что-то мешает! – тяжело выдыхает Алена.

А я напряжен как струна.

– Мне восемнадцать! – в голосе появляются истеричные нотки. – Я просто хочу быть счастливой, и не нести ответственность за прошлое своей матери и отца. Я хочу дышать полной грудью. Но мне приходится бороться с трудностями! Я так больше не могу. Не могу! Я устала жить с постоянным ощущением надвигающегося пиздеца.

Я молчу, не зная, что сказать. Она права. На сто процентов права. Сегодня я по-другому взглянул на ту ситуацию.

– У меня