Отец на час. Работает спецназ - Лина Коваль
Закатываю глаза и мысленно закрываю ушки. Представлять секс Попова - не очень-то и приятно. Не сильно его долюбливаю, но стараюсь относиться уважительно, как и к пианисту.
- Я его терпеть не могу, - стоит на своем Кира.
- Ты его любишь, дорогая, - Федерика произносит мягко-мягко. - Всю жизнь его любишь.
- Ненавижу!...
- Любишь-любишь…
- Ой, - голос Осиповой ломается. - Кажется, ты права!...
- Ну вот видишь! Давай ещё шампанского выпьем!...
Что это у них за праздник?... Мужа нет, жена в пляс?...
Поднявшись, снимаю спецовку. Три дня дома не было. В Нижнем Новгороде с мужиками рыбачили. Очередной плод любви русско-татарского союза обмывали.
- Добрый вечер, - заглядываю в просторную, светлую кухню.
- Ой, Влад, - моя озирается и резко подскакивает, расправляя длинную, шелковую юбку. - Ты приехал?
- Приехал! А что? Не должен был? - усмехаюсь и, едва касаясь, отвечаю на поцелуй. - Грязный весь, Федерика.
Она смеется и все равно обнимает.
- Я тебя ждала. У нас ведь такое событие, Влад. Даша два часа назад родила, Леон звонил.
- Поздравляю, - широко улыбаюсь и обнимаю ее крепче. - Вот это новость! Нормально все у них?...
Федерика стирает набегающие на глаза слёзы, отлепляется от моей груди и идет к столу. Стоя ко мне боком, разливает шампанское.
- Вроде все хорошо, Леон уже дома, отсыпается. С их сыночком все хорошо: здоровый мальчик, крепкий. И Эльза к брату приехала, взяла выходной на практике. Кое-как отпустили, больница ведь. И вообще… Ты представляешь, я теперь бабушка!...
Осматриваю взволнованное лицо с радостно-блестящими глазами, чуть покрасневшими щеками и порозовевшими губами, и опускаю взгляд до выреза на узкой футболке, под которой прорисовывается кружевной бюстгальтер.
Грудь взволнованно поднимается и опускается.
Бабушка, твою мать!...
Одна подросток, вторая - бабушка…
А я тогда кто? Кевин Костнер?...
- Ой, я пойду, - подрывается с места Кира и поправляет прическу. - Поеду…
- Тебя увезти? - спрашиваю, оценивая степень ее трезвости.
Не хотелось бы, конечно, - сил нет, как устал, но не предложить не могу. Негостеприимно.
- Не надо, Влад. Я Львеночку позвоню… - хватает свой телефон.
Мы с Федерикой обмениваемся улыбающимися взглядами.
- А где все?... - спрашиваю. - Машу я уже видел…
- Ты ей запретил ночевать у Миры? Она только что рыдала на весь дом…
- Запретил.
- Я так и знала, - качает головой Федерика, но не возражает.
Конфликтов на эту тему у нас почти не было, а если и были какие, то мы всегда разговаривали.
Не большой фанат «поточить лясы», в отличие от того же Русского, но с женой вроде как надо. Жизнь научила, что замалчивать нет смысла. Только хуже будет.
- Так где все?
- С Брониславой Никифоровной и няней на площадку ушли. Скоро придут. Мы ждали тебя. Я сейчас ужин разогрею.
- Я в душ, - киваю глупо улыбающейся в экран телефона Кире. - Пока.
Поднимаюсь на второй этаж и, выстояв полминуты у Машиной двери, всё-таки иду в спальню. Раздевшись, отправляю вещи в стиральную машину и запускаю программу на три часа, чтобы ушли въевшиеся запахи костра и бензина. По-армейски быстро моюсь и пока надеваю пижамные брюки и чистую футболку, уже слышу доносящийся с первого этажа детский визг.
- Папа, - залетает в спальню наш четырехлетний Добрыня. - Папа пвиехав.
- Привет, сын, - еле успеваю его поймать и обнимаю, путая светлые волосы на затылке. - Ну как вы тут, бойцы?...
В дверном проеме замечаю Ивана. Он скромно переминается с ноги на ногу.
- Ну, чего ты там стоишь? Иди сюда, - смотрю, как он бежит к нам, и подхватываю второй рукой. - Как вы тут, бойцы? - повторяю.
- Папа, мы на пвощадку с бабой Бвоней ходиви… Я там с говки катався и пвыгав с нее, вообще не боявся, - Добрыню, как обычно, не перебить. Весь в мать-начальницу. - А Ванька боявся. Ха-ха, - смеется в кулачок.
- Никогда не смейся над тем, кому страшно, - останавливаю его веселье.
- Извини, бват, - сын тут же хмурится и еле сдерживает слёзы. Критику не любит. - Я ведь не звой, папа. Пвосто он ставше, а всего боится! Вазве так бывает?
- Во-первых, Ваня старше тебя всего на полтора года, а во-вторых, запомни: у страха нет возраста и нет пола. Завтра все вместе пойдем на эту площадку, посмотрим, чего ты там боишься, Иван, - подбадриваю.
- Спасибо, папа, - он обхватывает мою шею и, видимо, планирует мое удушение. Сжимает.
А я вспоминаю, как он у нас появился…
Два года безуспешных попыток забеременеть привели к тому, что мы с Федерикой приняли взвешенное решение взять ребёнка под опеку. Долго готовились, ездили по детским домам, как это ни кощунственно звучит - выбирали ребёнка. Чтоб раз… и наш был. Это только прочувствовать можно. Девочка, мальчик… Тогда было неважно.
Пока искали, так и забеременели, но от идеи опекунства не отказались. Почему-то было понятно, что Бог нам шанс дал, потому что мы на правильном пути.
Родился наш Добрыня-Теодор - сильный, крепкий пацан на четыре с половиной килограмма.
А где-то через полгода мы возобновили поиски.
Иван…
Он мне сразу понравился. Скромный, воспитанный парень с большими, зелеными глазами и русыми волосами. Будто свой. И подошел он ко мне сразу, как-то доверился. Сердце тогда екнуло, а единственное сомнение, которое было - это его возраст. Всего два года. Мать от грудничка отказалась, отца и не было. Документы оформили быстро.
Так, Ваня переехал к нам, и растут они с Добрыней. Вместе. Когда-то дружно, когда-то не очень. Темпераменты у них разные, но главное - оба здоровые. А доброту и смелость мы воспитаем, это ничего.
До позднего вечера занимаюсь младшими детьми. Соскучился, да и жене разгрузка. Слышу, как она созванивается с родителями, чтобы порадовать их новостью о пополнении в молодой семье Леона. Плачет от счастья, радуется.
А когда мальчики засыпают в своей комнате, захожу в спальню и застаю жену за туалетным столиком. Наклонившись, обнимаю ее сзади и разглядываю наше отражение в круглом зеркале на стене.
- Армия спит?... - она спрашивает, ласково поглаживая мои запястья.
- Спит, - смеюсь и поднимаю Федерику из кресла, чтобы сесть самому, а затем тяну к себе на колени.
- Как твоя новая машина? - спрашивает она, складывая
