Мой страшный главный врач - Софья Орех
Я увидела, как главная медсестра, достав из кармана ещё одну бумажную салфетку что-то туда сплюнула, обтёрла ею губы и выбросила в мусорное ведро. Заправляя груди в лифчик, она недовольно произнесла: — Это что сейчас было, Гришенька⁈ Я-то не кончила!
— Милочка, ну сама же понимаешь, какой у нас сейчас цейтнот здесь творится! Мне нужно срочно в департамент. Дмитриева скорее всего посадят. Будет решаться вопрос о том, кто его заменит. Скоро здесь будет куча проверяющих, приедут все надзоры! В следующий раз я тебе клянусь, что мы оба кончим и ещё как кончим! Только никто об этом не должен знать и тогда всем будет хорошо! — неожиданно повысил голос начмед. И посмотрел моему отражению прямо в глаза.
— Мне нужно причёску привести в порядок, — главная медсестра хотела повернуться лицом к столу, но начмед вцепился ей в плечи не давая развернуться: — Милочка, у тебя всё прекрасно! Пошли быстрее, проводи меня. Вместе зашли, вместе должны выйти, а то пересуды всякие пойдут. Ты же знаешь какими непорядочными могут быть люди.
С этими словами он быстро повернул ключ в замке и буквально под руку вытащил главную медсестру из её же кабинета. Я подождала несколько секунд, положила наконец-то на место Камасутру и кинулась вон из кабинета. В этот момент зазвонил мой телефон. Звонила Сапрыкина.
Глава 3. Представление нового главного врача
ВЛАДА
Следующая неделя у меня пролетела как в тумане. Когда работаешь медсестрой в кардиологическом отделении такой большой клиники как наша, то на работе успеваешь думать только о работе и совсем нет времени на слёзы и переживания. Разве только в короткие минуты перерывов на обед и ужин. Но и там в разговорах с девчонками, вроде. забываешься и произошедшее как будто уходит на задний план.
Вот и сейчас, почти в полночь, я сижу с Катюшкой в нашей комнате для персонала и машинально ем принесённый из дома ужин. Аппетита нет. Ем, потому что понимаю, что нужны силы для того, чтобы жить дальше.
— Я помню, ты мне ещё тогда рассказывала, что твоя мама с самого начала предупреждала тебя о том, что таких как Глеб нужно избегать, — безапелляционно заявила Катя, облизывая ложку с мёдом и воскликнула: — Вот ведь какой гад! Если ты так не любишь детей, то почему не сделаешь себе сразу вазэктомию⁈ Женщинам же, вон, трубы перевязывают. Я офигеваю! Такой весь из себя оказывается чайлдфри, а четверых наследничков успел себе настрогать!
Я сижу на стуле напротив и только вздыхаю: — Знаешь, Катюшка, что сейчас для меня самое грустное?
— Ну?
— Прихожу домой с дежурства, а там всё напоминает о нём.
— Ты же сказала, что он все свои вещи забрал!
— Ну, да, забрал. Так остались же вещи, которыми мы вместе пользовались, — пояснила я. — А Новый год теперь как без него встречать⁈
— С семьёй встретишь: с мамой и сыном. Раз он уже подал на развод, то можешь считать себя свободной женщиной и начинать искать себе другого мужика. Только уж в этот раз выбирай умом, а не…
Катя не успела договорить как зазвонил её телефон. Глянув на дисплей, она прошептала: — Ничего себе! Сапрыкина звонит! Вот же не спится этой стерве!
— Алло, да, Марина Владимировна? — бодрым голосом отозвалась она на звонок, — Что⁈ А-а-а… я поняла. Хорошо, передам. Да-да, спокойной ночи, Марина Владимировна, до завтра.
Катя со злым выражением лица, отключила телефон и воскликнула: — Нет, ты представляешь себе⁈ Она требует, чтобы мы с тобой завтра после дежурства остались утром на общее собрание! Будут всему коллективу представлять нового главного врача!
— Что⁈ — подхватила я. Перспектива после бессонной ночи задержаться ещё и на собрание меня тоже не обрадовала. — Мы же с дежурства будем! Вот что за моду они себе взяли — оставлять людей после ночного дежурства на всякие дурацкие мероприятия⁈
— Так нам ещё и про судьбу Дмитриева ничего толком не рассказали. А уже нового притащат завтра! — со злостью споласкивая свою кружку в раковине, произнесла Катя. — Ой, Владка, время! Побежали скорее по постам, а то завтра Сапрыкина опять начнёт смотреть по камерам сколько минут нас не было на посту.
Утром, уже почти перед самой сдачей смены, я побежала в лабораторию, располагавшуюся на первом этаже. В руках у меня был контейнер для анализов. Возвращаясь обратно к себе в отделение, я встала около лифта, размышляя о том, как всё-таки сегодня попробовать позвонить Глебу. Раз он ушёл и от Ритки… кто там говорил из классиков, что за любовь нужно бороться⁈ А я так люблю своего Глебушку! Так тоскую по нему… Я попробую-ка я побороться за него…
— Так, девочки, проходите скорее в кабину. Только и нам местечко оставьте, — вдруг за спинной у меня послышался голос начмеда Муранова. Я тут же шмыгнула в кабину лифта и уставилась на свои рабочие туфли. После того случая в кабинете главной медсестры мы с ним пока больше не сталкивались. Стоя с опущенной головой я увидела, как в кабину прошли ещё пара женских ног в зимних сапожках и следом за ними три пары мужских: в зимних, хорошего качества полуботинках разного размера. В лифте сразу запахло модными духами.
— Так вот, Данила Алексеевич, у нас здесь, несмотря на всё случившееся, всё в полном ажуре, — чуть заискивающим голосом продолжил разговор Муранов с кем-то из обладателей мужских полуботинок.
— Так я и не сомневаюсь, — ответил ему один из них густым басом и добавил: — Уверен, что Лев Романович наведёт здесь порядок и вы ему обязательно поможете. Так ведь, Лев Романович?
— Угу, — немногословно отозвался третий.
Тут меня вдруг осенило, что сейчас со мной в лифте едет человек, которого назначили нашим новым главным врачом. Я чисто из любопытства подняла голову, чтобы сейчас в отделении рассказать Кате и девчонкам, что уже успела вблизи увидеть того, кого скоро мы будем видеть редко и только на дальних расстояниях.
Первое что я увидела — это были круглые глаза начмеда Муранова. Он в замешательстве смотрел на меня так, как будто я была в маске Зорро.
— Что-то не так, Григорий Иванович? — спросил уже мне знакомым густым басом пузатый, краснощёкий мужчина за пятьдесят в тёплой, канадской куртке. — Кто эта милая девушка?
— Нет-нет, всё хорошо! — опомнившись, затараторил начмед Муранов. Лицо его зарделось, но он тут же широко улыбнулся всем и обвёл рукой: — Вот, Данила Алексеевич,
