Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

Я замираю в его объятиях. Оглушенная словами Ника. Неужели он мог хоть на секундочку усомниться в том, что я выберу того придурка? Дурак.

Я слышу, как бьется его сердце. Ровно, сильно. Чувствую его тепло, которое проникает сквозь пуховик. Злость уходит, оставляя место щемящей нежности.

Сотников такой сильный. И такой… одинокий был все это время. И мне так хочется стереть эту боль из его прошлого. Заставить его забыть про эту дуру Веронику.

— Никит, — я поворачиваюсь к нему лицом, не выбираясь из кольца его рук.

— М?

Он смотрит на меня сверху вниз. Его взгляд полон теплоты.

— Я знаю хороший способ поднять настроение, — говорю, глядя на его губы.

— Да? — приподнимает он бровь, улыбаясь уголком рта. — И какой же? Мордобой мы уже пробовали.

— Есть кое-что получше…

Встаю на цыпочки, обхватываю его шею руками и тянусь к нему. Вижу, как его взгляд темнеет, становясь тягучим.

Я просто беру и целую его. Нежно, но настойчиво. Вкладывая в этот поцелуй все, что накопилось: сочувствие, восхищение, злость на его бывших, благодарность за спасение и… то самое, в чем я боялась признаться даже себе.

Никита замирает на долю секунды, а потом отвечает. Жадно. Страстно. Его руки сжимают мою талию, приподнимая меня над землей.

Мы целуемся посреди заснеженной улицы, под светом фонаря, и мне плевать на мороз, на прохожих, на весь мир. Есть только он. Его губы, его вкус, его сила.

Внутри все взрывается фейерверком, покруче того, что был у папы на юбилее.

Сотников отрывается от меня, тяжело дыша. Мы смотрим друг другу в глаза. Воздух между нами искрит.

— Агапова, — хрипит Никита. — Ты понимаешь, что делаешь?

— Понимаю, — шепчу я. — Лечу твою душевную травму.

Он усмехается.

— Терапия, значит?

— Точно. Интенсивная.

Он смотрит на меня, и в его глазах загорается огонь. Такой, который способен растопить многовековые ледники. И от которого уже тает одна возбужденная девушка в его объятиях.

— К твоим родителям мы сейчас точно не поедем, Агапова.

— Почему это? — притворно удивляюсь я, хотя сердце радостно скачет.

— Потому что я не смогу вести себя прилично. А вести себя неприлично, когда в соседней комнате спит твой папа — не смогу тем более!

Я смеюсь. Никита снова целует меня, коротко, но так, что у меня подгибаются колени. Отстранившись, я уточняю:

— Так это значит «да»? Ты готов продолжить прописанную мною терапию? Прямо сейчас…

— Боюсь, док, проблема гораздо серьезней, и мне понадобится целый комплекс процедур.

— Что ж, мы что-нибудь придумаем!

Глава 21

Никита

Картинка смазанная. Действия нетерпеливые. В груди пожар. И далеко не от пережитого паршивого двойного свидания…

Мы с Агаповой добираемся до ближайшего приличного отеля, постоянно целуясь. Жарко и глубоко. Смущая случайных прохожих и распаляя себя, накидывая пошлые, многозначительные шуточки.

Я протягиваю паспорт и карту на ресепшене, крепко сжимая в своей ладони ладошку Агаповой. Девчонки, что перевернула мой мир.

Она льнет ко мне, прижимаясь всем телом к моей руке. В ее глазах томление и желание, такое густое и глубокое, что хочется в нем утонуть. В ней утонуть. Спойлер: это я и планирую делать всю ближайшую ночь!

Нас оформляют. Девушка-администратор многозначительно поглядывает на нетерпеливых нас, прекрасно считывая, для чего нам нужен номер.

Мне по херу. Я слишком взрослый мальчик, чтобы рефлексировать по этому поводу. Ире, как ни странно, тоже. Это мне в ней и нравится. Если она чего-то хочет, весь мир может сгореть дотла. Эту девчонку ничто и никто не остановит.

Я забираю ключ-карту от номера и документы, даже не потрудившись администратора поблагодарить.

Мы с Ириской буквально бежим к лифтам. Оставшись в кабине, пока лифт поднимает нас на восьмой этаж, смеемся и снова целуемся. На этот раз неторопливо и со вкусом. Смакуя этот общий момент безумия. Эту шикарную прелюдию.

Тело в лихорадке.

В башке все плывет.

Сигнал. Двери разъезжаются.

Я снова хватаю свою «невесту» за руку и тащу за собой по коридору в поисках нужной двери. Под стук ее каблучков и тихий смех нахожу номер «четыреста четыре».

Открываю и затаскиваю ее за собой в темноту номера. Закрываю дверь, отрезая нас от всего мира. Прижимаю спиной к стене и касаюсь кончиком своего носа ее носика. Холодный. Замерзла? Сейчас согрею.

Веду носом по ее щеке и добираюсь до ушка. Вдыхаю полной грудью. Ее всю вдыхаю! Целую в нервно бьющуюся венку на шее. Вкусная. Дерзкая. Безумная. Моя.

С губ Ириски срывается тихий стон.

У меня внутренности узлом скручивает от того, как сладко это звучит!

— Сделай так еще раз, — прошу.

— Тебе придется постараться, Сотников, чтобы снова это услышать… — дерзит.

Вызов принят.

Встречаемся взглядами.

Я задираю подол ее платья. Касаясь холодной ладонью внешней стороны бедра. Ира слегка вздрагивает от контраста на разгоряченной коже.

Поглаживаю и чуть щипаю за ягодицу, удерживая в прицеле ее взгляд. Агапова улыбается.

— И это все, боец? — шепчет хитро.

— Это только начало… — говорю и пробираюсь пальцами под ее платье выше. Поглаживаю внутреннюю сторону бедра, все ближе подбираясь к заветному местечку.

Ее дыхание учащается. Грудь быстро вздымается. Я и сам начинаю задыхаться.

Цепляю пальцем кружевные трусики и слегка натягиваю, чтобы ткань впилась в горячую плоть.

— А-а-а-ах… — вскрикивает моя кошечка, прогибаясь в спине. — Боже, Ник!

— Ты уже мокрая…

— Рядом с тобой со мной это случается довольно часто.

Теперь улыбаюсь я. Опьяненный ее словами, накрываю ее губы, терзая медленными и нежными поцелуями. Каждый уголок, впадинку, каждый миллиметр ее потрясающих губ. Мои пальцы медленно натягивают ее трусики, создавая на клиторе легкое трение.

Агапова обнимает меня за шею, словно боясь упасть. Впивается ноготками в мой затылок и закидывает ножку на мое бедро. Двигается навстречу моим рукам. Постанывая мне в губы, делает все сама. За меня. Мне остается только фиксировать пальцами кружево, чтобы оно касалось ее так и там, где я отчаянно желаю увидеть свой рот.

— Так тебе хорошо?

— Потрясающе…

— Дальше не пойдем? — посмеиваюсь.

— Н-нет, — выдыхает она, — давай временно зафиксируемся в этой точке… Я уже… Я почти…

— Я чувствую.

Я усиливаю давление ткани. Большим пальцем ныряю под кружево. Размазываю ее влагу и слегка надавливаю на возбужденный чувствительный бугорок.

Агапова протяжно стонет и взрывается с моим именем на своих губах. Задыхаясь, сотрясается в моих объятиях, закатывая от удовольствия глаза.

Какая чуткая мне досталась девочка…

Мы даже не разделись. В зимней обуви и пуховиках. На нас целая куча одежды.