Преследуй меня - Бьянка Коул
— Я прикончу тебя, — заявляю я категорично, но Алексей улыбается шире.
— Что это была за записка насчет красного платья? Что-то насчет того, что это «преступно отвлекает» и должно быть «конфисковано в целях общественной безопасности»?
Я бросаюсь через стол из красного дерева, разбивая хрустальный бокал об пол. Алексей, маленький засранец, отпрыгивает назад со все той же невыносимой ухмылкой, все еще приклеенной к его лицу.
— Слишком медленно, старина! — Он бросается за стул, но я уже двигаюсь.
Я ловлю его на полпути и швыряю на кожаный диван. Мы кувыркаемся в мешанине конечностей, мои руки ищут опору на его плечах, пока он пытается вывернуться.
— Удали. Эти. Файлы. — Я подчеркиваю каждое слово, пытаясь прижать его к месту.
— Никогда! — Он смеется, тыча меня локтем в ребра. — Это мое новое любимое чтение перед сном!
Эрик и Дмитрий наблюдают с одинаковым выражением веселья на лицах, как я беру своего младшего брата в захват за голову. Алексей, может, и быстрый, но я не стал тем, кто я есть, будучи медлительным.
— Дядя! Дядя! Он хлопает меня по руке, все еще смеясь.
Я отпускаю его и поправляю куртку, пытаясь вернуть себе хоть какое-то достоинство. Когда я смотрю на Софию, я ожидаю увидеть ужас или отвращение от потери контроля над собой. Вместо этого ее глаза сияют от радости, а лицо озаряет искренняя улыбка.
От этого зрелища у меня перехватывает дыхание. Она наблюдает за нами — за мной — с неподдельным восторгом, как будто видит что-то драгоценное. Не рассчитанное насилие, на которое, она знает, я способен, не контролируемый бизнесмен, которого я представляю миру, а этот... этот момент братского хаоса.
Я откидываюсь на спинку стула, изучая выражение ее лица. Она тянется к моей руке под столом, нежно сжимая.
— Итак, — говорит она, в глазах пляшут огоньки. — Расскажи мне подробнее об этой системе цветового кодирования.
Новый смех Алексея эхом разносится по комнате, когда я стону, но, кажется, не могу вызвать свой обычный гнев. Не сейчас, когда она так на меня смотрит.
Глава 22
СОФИЯ
Я провожу пальцами по мраморной столешнице, наблюдая, как утренний свет проникает сквозь высокие окна пентхауса Николая. Мое отражение смотрит на меня в ответ — волосы взъерошены после вчерашних ночных развлечений, на мне только его белая рубашка.
— Ты слишком много думаешь, малышка. — От голоса Николая у меня по спине пробегают мурашки.
Я поворачиваюсь к нему лицом, скрещивая руки. — Это ненормально. Ты похитил меня, и теперь мы играем в дом?
Его очаровательные серые глаза темнеют, когда он направляется ко мне. — Ты в это веришь?
— Я не знаю, что и думать. — Я отступаю, но мое тело предает меня, нагреваясь под его хищным взглядом. — Вчера вечером за ужином с твоими братьями я вела себя как твоя девушка. Как будто все это совершенно нормально.
— Потому что так и есть. — Его рука хватает меня за запястье, притягивая к своей груди. — Твое место рядом со мной.
Я отталкиваю его. — В этом-то и проблема. Я начинаю тебе верить.
У меня перехватывает дыхание, когда эти смертоносные пальцы запутываются в моих волосах, заставляя запрокинуть голову. — Тогда перестань сопротивляться.
— Я не могу. — Но мой голос дрожит, когда его губы касаются моей шеи. — Это стокгольмский синдром или...
— Нет. — Он прикусывает точку моего пульса, заставляя меня задыхаться. — Это то, что всегда было между нами. Ты знаешь это с тех пор, как я впервые вошел в твою галерею.
Мои руки хватают его за плечи, намереваясь оттолкнуть, но вместо этого я притягиваю его ближе. — Николай...
Его рука скользит под рубашку, нащупывая обнаженную кожу. — Скажи мне, что ты этого не хочешь.
Я пытаюсь сопротивляться, сохранить хоть какое-то подобие контроля, но мое тело выгибается навстречу его прикосновениям. — Я... Я не могу.
Его удовлетворенное рычание вибрирует у меня в горле. — Потому что ты моя. Ты всегда была моей.
И да поможет мне Бог, но я действительно начинаю ему верить.
Я чувствую прилив бунта и вырываюсь из его хватки, поворачиваясь к нему лицом с поднятым подбородком. — Ты не можешь просто так решать за меня. Я не какая-то собственность, которую ты можешь запереть.
— Нет? — Его глаза опасно вспыхивают. — И все же ты здесь, в моей рубашке, на моей территории.
— Потому что ты накачал меня наркотиками и похитил! — Я бью его ладонью в грудь. — Я не твоя марионетка, Николай.
Вместо гнева на его губах появляется улыбка. — Вот и она. Мой свирепый маленький боец.
— Не надо меня опекать. — Но у меня перехватывает дыхание, когда он берет мое лицо в ладони, его большой палец проводит по моей нижней губе.
— Никогда. — Его прикосновения нежны, удивляя меня. — Ты бросаешь мне вызов так, как никто другой не осмеливается. Это то, что привлекло меня к тебе.
Я пытаюсь сохранить свой свирепый взгляд, но что-то в выражении его лица заставляет мое сердце учащенно биться. — Я ненавижу то, как сильно я хочу тебя.
— Нет, ты не понимаешь. — Этот жест поразительно нежен для такого мужчины, как он, — его лоб касается моего, мы обмениваемся дыханием. — Ты ненавидишь то, насколько правильным это кажется.
Я хватаюсь за его рубашку. — Ты невозможен.
— А ты идеальна. — Он целует меня в висок. — Даже когда ты сопротивляешься мне.
— Особенно тогда? — Спрашиваю я.
— Особенно тогда. — Его руки обвиваются вокруг меня, и я растворяюсь в нем, несмотря ни на что. — Хотя я предпочитаю, когда ты сдаешься.
— Это не капитуляция. — Я откидываю голову назад, встречая его взгляд. — Это выбор.
Что-то мелькает в этих серо-стальных глубинах — возможно, уязвимость. Его хватка усиливается, собственническая, но защищающая. — Моя умная девочка.
От этой похвалы в моей груди разливается тепло.
Его губы захватывают мои, и протест замирает у меня в горле. Поцелуй отличается от его обычных требовательных — более мягкий, вопрошающий. Мои руки разжимают его рубашку, скользя вверх по плечам, когда он притягивает меня ближе.
— Позволь мне показать тебе, — шепчет он мне в губы.
Мое тело реагирует прежде, чем мой разум успевает догнать, растворяясь в нем, когда его язык проводит по моей нижней губе. Я открываюсь ему со вздохом капитуляции и облегчения. Его руки обхватывают мое лицо, большие пальцы гладят мои щеки, когда он углубляет поцелуй.
Нежность убивает меня сильнее, чем его обычное доминирование. Я ощущаю его сдержанность и дрожь в его пальцах, когда они перебирают мои волосы. Это
