Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

Вероника сидит, вальяжно откинувшись на спинку дивана, и крутит в пальцах ножку бокала с вином. На ней бежевое платье, которое стоит, наверное, как почка на черном рынке, и выражение лица такое, будто ей под нос подсунули что-то дурно пахнущее. Стас что-то ей рассказывает, активно жестикулируя. Она усиленно делает вид, что внимательно слушает своего мужа, а сама бегает глазами по залу. И, конечно же, замечает нас.

— А вот и наши голубки! — елейным голосом пропевает Вероника. — Мы уже заждались. Думали, вы не придете.

Этот смазливый блондинчик тут же расплывается в улыбке, увидев меня. Липкой такой улыбке, от которой хочется пойти и утопиться в ванне с хлоркой.

— Наслаждались прогулкой, — парирует Никита, отодвигая мне стул.

Его рука на секунду задерживается на моей талии. Горячая. Тяжелая. Собственническая.

Меня прошибает током от этого прикосновения. Сердце почему-то колотится так, будто я только что пробежала марафон.

— Присаживайтесь, — кивает Стас, пожирая меня глазами. — Ира, ты выглядишь… сногсшибательно. Это платье…

— Спасибо, — перебиваю его, сухо отвечая, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Никита садится рядом, и его бедро плотно прижимается к моему под столом.

Он делает это специально? Или там просто мало места?

В любом случае, от этого контакта у меня по телу начинают бегать мурашки размером со слона.

К нам подходит официант. Мы делаем заказ.

Вероника заказывает что-то с непроизносимым названием и видом, будто делает одолжение всему персоналу ресторана.

Я беру салат и бокал вина. Мне нужно выпить. Срочно. Чтобы пережить этот вечер и не выплеснуть содержимое бокала на эту надменную брюнетку.

— Ну, рассказывайте, — начинает допрос Вероника, едва официант отходит. — Как же вы все-таки познакомились? Никита такой скрытный. Мы думали, он женат на своей работе.

Я чувствую, как напрягаются мышцы Никиты рядом со мной. Он явно не горит желанием откровенничать с этими «друзьями».

— Судьба, — мило улыбаюсь я, беря инициативу в свои руки. — Столкнулись в Питере. Искра, буря, безумие. Все как в кино. Жить друг без друга не можем.

— В кино обычно все заканчивается титрами, — ядовито замечает Вероника. — А в жизни… Быт, скука, разница в интересах. Кстати, Ира, а сколько тебе лет? Выглядишь очень… юно.

Вот же стерва!

Она намекает, что я малолетка?

Да я ей сейчас…

Спокойно, Ира. Дыши.

— Мне двадцать, — отвечаю я с вызовом, глядя ей прямо в глаза. — Самый прекрасный возраст. Все впереди, никаких разочарований и багажа прошлого. А вам?

Я делаю акцент на слове «вам».

Вероника слегка щурится. Попала.

— Мне тридцать два, — цедит она. — Золотая пора. Опыт, мудрость…

— И первые морщины, — шепчет мне на ухо Никита, так тихо, что слышу только я.

Я прыскаю в кулак, едва не поперхнувшись.

Черт, Сотников! Нельзя же так смешить!

Он невозмутимо делает глоток воды, но я вижу, как пляшут бесята в его темных глазах.

— Никит, а ты не боишься, что ей с тобой станет скучно? — не унимается Вероника, переключаясь на него. — Ты же у нас такой… серьезный. Правильный. А девочки в двадцать лет любят веселье, клубы…

— Ира любит меня, — отрезает он. — Нам этого достаточно, — бросает уверенно и кладет свою ладонь поверх моей руки, лежащей на столе. Переплетает наши пальцы.

Меня снова бросает в жар. До одури. Этот жест… он такой интимный. Такой настоящий. Будто мы и правда пара. Будто он и правда боится меня потерять.

«Агапова, не ведись! Это спектакль!» — орет мой внутренний голос.

Но заткнуть предательское сердце, которое делает сальто в обе стороны, не получается.

— Конечно, люблю, — мурлычу я, глядя на него влюбленными глазами. — Никита такой надежный. С ним я как за каменной стеной. Не то что некоторые… ветряные мальчики.

Кидаю быстрый взгляд на Стаса, который уже успел опрокинуть пару стопок водки и теперь смотрит на меня совсем уж откровенно. При этом предпочитая молчать.

В их паре за треп явно отвечает жена. А муж — за опустошение бара, полагаю?

— Да-да, — фыркает Вероника, — у нас тоже когда-то была безумная любовь.

— Была? — заламываю я бровь.

— Ты слишком мала, деточка, и еще не понимаешь, но рано или поздно «вспышка, буря, безумие» проходит и страсть сжирает бытовуха.

— И что же заставляет вас до сих пор держаться вместе, если страсти нет? М, дай угадаю, ипотека?

Сотников посмеивается.

Я улыбаюсь.

Даже Стас фыркает в свой бокал.

Вероника же строит кислую мину и бросает:

— Смешно. Никакие чувства в этом мире не вечны. Запомни это и будешь меньше разочаровываться в будущем — мой тебе женский совет.

— Разумеется, не вечны. Если прыгать из постели в постель и искать, где больше дадут, — говорит Никита.

Я удивленно на него оглядываюсь.

Воу, похоже, у Вероники такая слава?

— Но, очевидно, тебе это пошло на пользу. Да, старик? — Наконец-то подает голос Стас, весело салютуя в нашу сторону бокалом. — Не благодари.

Вот теперь я ничего не понимаю. Теряюсь окончательно.

Вероника же поджимает губы. Что дает мне понять, что этот раунд остался за нами.

Ужин тянется бесконечно.

Официант приносит еду. Мы едим, пьем, разговариваем ни о чем. Вернее, говорит в основном Вероника. О шмотках, поездках и о том, какой у ее мужа крутой бизнес и как сложно найти нормального косметолога в этом городе. Обычный бабский треп. Скука смертная.

Я то и дело ловлю на себе взгляды Стаса. Он буквально раздевает меня глазами, продолжая планомерно напиваться.

Мерзкий тип. И как Никита мог с ним дружить?

А сам Никита… Он идеален. Ухаживает, подливает вино, смеется над моими шутками (даже не очень удачными). И постоянно меня касается. То плечом, то коленом, то рукой. И совершенно каждый раз меня прошибает разряд в двести двадцать вольт.

Когда же его ладонь ложится на мою коленку под столом и под беспрерывное «бла-бла-бла» Вероники ползет по моему бедру, под подол, очерчивая пальцами резинку чулок — сидеть с ним рядом становится пыткой! Сладкой, но пыткой.

Спустя час этого лицемерия я понимаю, что мне нужно выйти. Проветриться. Иначе я либо усну, либо взорвусь, либо утащу Сотникова в туалет и предложу поразвлечься наедине. Потому что эта компания — сто процентов не моя компания.

— Прошу прощения, — встаю я из-за стола, суетливо поправляя платье. — Мне нужно припудрить носик. Я быстро.

— Конечно, детка, — кивает Никита, неохотно выпуская мою руку.

В его взгляде я читаю немой вопрос: «Ты как? Держишься?».

Я едва заметно киваю и иду в сторону уборной. Спиной чувствую сверлящий взгляд Вероники. И Стаса.

Уф. Выбралась.

Захожу в просторную уборную, отделанную мрамором.

Слава богу, тут