Сынок моего мужа. Семья по ошибке (СИ) - Келлер Николь

Да, вот такой парадокс.

Это сынок моего мужа, но от другой женщины, а мне не безразлично его состояние. Я люблю детей, как родных. Каждого принимаю близко к сердцу. Без оглядки на их родителей. Дети не должны отвечать за поступки своих родителей и уж точно в них не виноваты.

Мальчик нервно мнет простынь, тяжело и часто дышит. В глазах плещутся океаны слез, готовые вот-вот выйти из берегов. Демьян бледнеет на глазах, весь подбирается и сжимается в комок. Придвигается ближе к краю, как будто готовится к побегу.

Наверно, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, поворачивается и буквально расстреливает умоляющими глазками.

Демьян просит защиты. Именно у меня, которая сообщила страшную новость, не пожалев ребёнка.

Его доверие, особенно в том возрасте, когда все воспринимается так остро, - особенно ценно.

Во мне снова просыпается медведица-собственница. Придвигаюсь к ребёнку, встаю так, чтобы заслонить его спиной.

И тот происходит то, что едва не вышибает слезу.

Демьян переплетает наши пальцы и прислоняется к моей спине. Полное и тотальное доверие от ребёнка, который несколько дней подряд никого к себе не подпускал, не говорил и не реагировал на мир. И никто, даже психолог, не смог до него достучаться…

Оборачиваюсь через плечо и коротко улыбаюсь мальчику. На что он растягивает губы в неуверенной, но такой искренней улыбке.

Тем временем военные действия рядом с нами разворачиваются во всей красе.

- Это все здорово, - надменно чеканит, возвращая бумажку, - и я рада, что вы это выяснили. Лучше поздно, чем никогда. Но это не меняет сути дела: мальчик все равно отправится в детский дом.

Демьян сжимает мои пальцы до боли и вздрагивает всем телом, как будто его ударили. Сильнее жмется ко мне, и я спиной чувствую, как бешено колотится сердце ребёнка.

- Прекратите немедленно! - рявкаю так, что все вытягиваются по струнке. - Вы забыли, где находитесь?! Так я напомню: это палата в клинике! Какого черта вы тут устроили петушиные бои?! Довели мне ребёнка! Покиньте палату оба! Немедленно!

Представитель опеки недовольно поджимает губы, но всё же выходит. Рома подмигивает Демьяну и покидает палату следом.

- Все будет хорошо. Не волнуйся, ладно?

- Вы с папой меня не отдадите этой тете?

- Нет. Даже не переживай.

Мальчик кивает, слегка улыбается и ложится, натягивая до груди простынь.

- Поспи, тебе нужно отдохнуть.

- Хорошо. Спасибо, Вероника Сергеевна. Вы не злая ведьма, как я думал, вы хорошая.

- Поправляйся, малыш, - треплю Демьяна по макушке, усмехаясь, и иду на выход. Кажется, в наших отношениях намечается, если не глобальное, но легкое потепление.

Выхожу в коридор, где вижу продолжение жарких споров.

- Мой сын поедет после выписки ко мне домой, - холодно, четко и спокойно заявляет Рома, демонстрируя корочку.

Любовь Васильевна пробегается глазами по документу и сникает. Но все равно не оставляет попыток отстоять свою позицию:

- Я все понимаю, но официально вы ребёнку никто! Я не могу отдать вам мальчика, не удостоверившись, что вы адекватный, и ему с вами будет спокойно и комфортно. Поэтому пока будет лучше…

- Лучше? Лучше?! - взрывается Рома. Нет, он не повышает голос, но смотрит и выплевывает каждое слово с такой интонацией, что лично мне хочется стать меньше ростом. - А вы знаете, что в детских домах делают с детьми, которые попали туда из семьи?! Которые знают, что такое любовь и забота мамы и папы? И знаете, насколько сильна детская ненависть? Или тоже прикрываете глаза бумажкой, когда самые озлобленные лупят такого ребёнка?

Женщина поджимает губы в который раз и отворачивается в сторону. И я с ужасом понимаю: это все правда. И Рома именно такое отношение испытал на себе.

Господи….

Теперь я начинаю понимать мотивы поступков своего мужа…Он просто пытается уберечь ребёнка от того, через что прошел сам.

- Всего доброго, - выплевывает Любовь Васильевна, и цокот удаляющихся каблуков разносится по коридору.

Рома переплетает наши пальцы и тянет меня в мой же кабинет.

Прохожу первой и отхожу к окну, глядя в окно на то, как пациенты прогуливаются по аллее возле клиники.

Доронин подходит, встает вплотную. Осторожно касается плеча.

- Прости.

Даже без слов я понимаю, что он имеет в виду результаты теста.

- Как?... Как так вышло, Ром? Я хочу тебе верить, что ты не встречался с бывшей за моей спиной, но результаты теста…Как так вышло, ты можешь объяснить?

Рома разворачивает меня. Строго и прямо глядит в глаза. Гладит по волосам. И вместо ответа неожиданно дергает за них.

- Ай! Что делаешь? Больно же!

- Седой волос, - коротко поясняет Рома. И пока я от шока открываю и закрываю рот, спешит продолжить: - Я и правда не виделся с Ксюшей ни разу за годы нашего брака. И был уверен, что она тоже не горит желанием видеться со мной. Мы расстались с грандиозным скандалом.

Замираю, не дыша.

Кажется, Рома наконец-то готов поделиться той грязной историей. И я обязательно должна ее услышать. Возможно, она поможет нам разобраться с тем, что происходит в наших жизнях…

Поэтому я молчу, не перебиваю и не задаю вопросов, позволяя высказаться Доронину.

Лишь осторожно касаюсь его ладони, показывая, что готова выслушать. И постараться понять.

Рома ерошит волосы, выдыхает и начинает:

- Я не хотел рассказывать и вообще вспоминать о Ксюше, потому что эта история меня не красит как мужика. Вот ни разу. Но я был молодой и старался любыми путями построить карьеру. Она была в приоритете. И Ксюша была в курсе этого. Я обозначил свою позицию сразу же, что между нами не будет ничего серьёзного. Она поняла и приняла.

Рома становится рядом, упираясь бедрами в подоконник. Я отхожу к кофемашине и делаю нам две кружки кофе. Одну протягиваю Роме и становлюсь рядом. Он отпивает и продолжает, прикрыв глаза.

- Я виноват перед Ксюшей дважды: я никогда ее не любил. И я виноват в смерти нашего ребёнка.

Глава 42

Вероника

Резко поворачиваюсь и изучаю профиль мужа. Рома сжал челюсти, смотрит строго вперед и как будто вообще окаменел. Воспоминания приносят ему боль. До сих пор. Хочется провести кончиками пальцев по этим сжатым губам, по раздувающимся ноздрям и бешено колотящейся вене на шее. Но я боюсь спугнуть. Потому что это первое его такое глубокое и личное откровение за все наши совместно прожитые годы.

«Я виноват в смерти нашего ребёнка», - эти слова набатом звучат в голове и ломят виски. Мне становится больно за него. За то, что ему пришлось пережить. И столько лет носить в себе и не делиться этим горем…

- Не верю…. Ты не мог…

- Я не идеален, Ник, - цинично усмехается Рома, делая большой глоток кофе. - Хотя и старался быть таким для тебя, - поворачивается и ласкает меня одним взглядом. И снова сердце щемит: со мной он был настоящим. Заботливым, любящим. Возможно, поэтому он не рассказывал мне про Ксюшу. Пытался уберечь от грязи и боли. А мне действительно больно. Когда любишь человека, его боль - твоя боль. И не может быть по-другому.

- Ты был лучшим мужем…, - говорю правду от души.

- Потому что любил тебя. И люблю.

- Не вини себя, - всё-таки касаюсь его ладони. - Ты же сразу обозначил границы…. Что между вами не будет ничего серьёзного. А такие отношения не предполагают любви…

- Я должен был сразу бросить Ксюшу, а не пользоваться для удовлетворения своих потребностей. Это низко и эгоистично. Это моя ошибка, за которую я до сих расплачиваюсь. И которая стоила в дальнейшем мне семьи.

Рома откидывает голову и упирается затылком в окно. Молчит, глядя в потолок, а я - в стену. Наше молчание, оно особенное. Уютное, доверительное и такое нужное перед прыжком в холодную воду.

- Мы познакомились на вечеринке у друга, - начинает, не глядя в мою сторону. - Я в тот момент был в самом начале своей карьеры. У меня была цель добиться всего в жизни, чтобы родители мной гордились. Такой вот юношеский максимализм. Пахал, как проклятый, без выходных, праздников и нормального сна. Я шел на повышение и рассчитывал на должность в Генеральной прокуратуре. И у меня были все шансы. Я давал хорошие показатели и перевыполнял планы. Андрей не приемлет такого образа жизни и не понимает, поэтому силой выдернул меня на вечеринку. Кажется, это был день рождения нашего общего друга, я сейчас не вспомню. Народу было полно. Я решил, что выпью бокал - другой виски и поеду домой. Но в один момент ко мне подошла Ксюша и весело, непринужденно завела разговор. Я повелся. А через сорок минут мы уже были в постели у неё в квартире. Она не зацепила меня как личность, у меня не щелкнуло. Но зацепила как женщина: фигуристая, красивая, харизматичная и раскрепощенная. А у меня очень давно не было секса, и физиология взяла свое. Я, как циничная сволочь, после сразу заявил, что мне все понравилось, но продолжения не будет. Отношения меня сейчас не интересуют. Что на первом и единственном месте стоит карьера.