Развод. Она не твоя - Маргарита Дюжева

Но сейчас не осталось выбора. Лучше в когти к зверю, чем та учесть, которую мне уготовил муж.

Я подлетела к нему с криком:

— Помогите! Меня подставили и держат здесь насильно.

— Это не мои заботы, — без единой эмоции ответил он и попытался уйти.

А я не могла отпустить его! Только не сейчас, когда моя жизнь и мое будущее висело на волоске:

— Пожалуйста! Заберите меня отсюда! Умоляю! Или хотя бы вызовите полицию!

В этот нам подлетела рослая медсестра

— Простите. Она не в себе… буйная.

Я увернулась от ее рук и снова вцепилась в незнакомца:

— Я не буйная. Это все обман, — повторяла я, хватаясь за лацканы дорого пиджака, — обман. Они хотят забрать мою дочь! Мою девочку!

Невыносимо темные глаза смотрели на меня без единой эмоции.

— Пожалуйста, помогите, — повторяла я, как заведенная, пока медсестры пытались оторвать меня от незнакомца, — помогите. Умоляю!

Ткань выскользнула из моих скрюченных пальцев и тот же момент меня грубо подхватили под руки и поволокли обратно в палату.

Мне туда нельзя… Нельзя!

Я оттуда не выйду!

Семен меня не выпустит!

— Помогите! — заорала во весь голос, в отчаянии глядя на незнакомца, — пожалуйста! Не отдавайте меня им!

Он смерил меня долгим, ничего не выражающим взглядом, поправил галстук, съехавший на бок во время моего нападения, и ушел, унося с собой остатки надежды.

Это конец…

Мысль обожгла, впиваясь раскаленным шипом в сознание.

Семен оставит меня в дурдоме, где под действием препаратов и «надлежащего ухода» я превращусь в овощ.

Бесполезный овощ, который не будет путаться под ногами и мешать воплощать в жизнь амбициозные планы.

Он спокойно лишит меня родительских прав и будет распоряжаться жизнью дочери, как ему заблагорассудится. Отдаст ее Анне, жадной до чужих детей. Или кому-то другому.

Для него Аринка – такой же актив, как и все остальное. Если можно будет извлечь выгоду с помощью дочери – он сделает это не моргнув глазом.

Я была слепой и глупой. Столько лет прожила с человеком, и не поняла, что это волк в овечьей шкуре. Хотя нет, не волк. Шакал. Хитрый. Ловкий, стремящийся получше устроиться в этой жизни за счет других.

Я была удобным перевалочным пунктом. Долгим, стабильным, перекрывающим все потребности и не требующим ничего взамен. А теперь мое время вышло. Я больше не нужна Абрамову – у него новые цели и вершины впереди. Я для него отработанный материал, с которым она не собирается делиться ничем своим – жильем, деньгами, ребенком.

Все это он намерен оставить себе, а меня, чтобы не мотала нервы и не просила лишнего, сгноить в дурке.

Слепая, тупая, бездарная дура! Позволившая столько лет водить себя за нос, радовавшаяся тому, какой у нее прекрасный муж, как повезло встретить такого мужчину!

А оно все на ладони было! Все! Надо было просто отбросить в сторону розовые очки, открыть глаза пошире и смотреть! Смотреть глазами, а не тем местом, на котором обычно сидят!

Смотреть, впитывать, понимать! Не искать оправдания мелким проколам, не отмахиваться, не забывать про них, как про нечто странное, но несущественное!

Надо было смотреть! Думать, анализировать! Задавать вопросы!

Надо было…

Теперь поздно.

Глава 10

Александр

Не отдавайте меня им…

Это слова до сих пор звенели в ушах, острой бритвой полосуя по и без того натянутым нервам.

Женщина, с повязкой на голове и огромными глазами, наполненными ужасом и отчаянием. Слишком испуганная и бледная, чтобы казаться симпатичной. Слишком настоящая, чтобы забыть.

Я не знаю, почему позволил ей себя хватать. Почему просто смотрел, ловя свое отражение в бездонных глазищах. Чокнутая.

Я ушел, позволив медработникам делать свое дело, но на душе было как-то странно. Будто давило что-то. Острым штопором вкручивалось между ребер, не позволяя отмахнуться и просто забыть

Она не была похожа на безумную, но мне ли не знать, как коварна может быть болезнь.

И мне ли не знать о возможных врачебных ошибках.

Одна из них была здесь. В вип-палате, и ждала меня.

Хотя вру.

Это я хотел думать, что ждала. На самом деле она меня даже не узнавала.

Каждый месяц я навещал мать в надежде, что однажды она прекратит бормотать всякий бред и осознанно посмотрит на меня. Вспомнит, что я ее сын.

Увы, она снова меня не узнала.

Все то время, что я просидел рядом с ей она наглаживала клубок махровых ниток и повторяла:

— Барсик молодец. Барсик покушал.

Барсика уже давно не было в живых, но ее больной мозг не помнил об этом и генерировал картинки, что черный кот с белым носом и такими же белыми усами, сидел у нее на руках и блаженно мурлыкал.

— Мам… — позвал я, но она меня не услышала. Продолжала наглаживать несчастный клубок и повторяла:

— Кис-кис-кис, Барсик. Кис-кис-кис.

И каждый этот «кис» впивался в меня ржавым крючком, лишний раз подтверждая, что уже ничего не вернуть, не исправить, не вылечить. Что все мои деньги бесполезны, и единственное, что в моих силах – это обеспечить ей достойные условия и уход.

Выходил от нее, как всегда, в самом говенном настроении. Гадко, муторно и тошнит от собственного бессилия.

Не отдавайте меня им…

Черт.

Эта «буйная» никак не шла из головы. Глаза ее так и стояли перед мысленным взором, мешая сосредоточиться на чем-то другом.

Вот, казалось бы, не насрать ли… Ну бежала мимо полоумная, ну несла какую-то чушь. Ну подумаешь, утащили ее. Не в тюрьму ведь, а в палату, для оказания медицинской помощи…

Меня подставили!

Не отдавайте меня им.

Я тряхнул головой, силясь отогнать неприятные видения, но не помогло.

Не отдавайте меня им!

Разве можно отдать то, что тебе не принадлежит?

По пути к выходу я снова оказался в том коридоре, где встретил перепуганную незнакомку с измученными глазами.

Теперь здесь было тихо и пустынно и ничего не напоминало о том, как она хваталась за меня бледными пальцами и умоляла не оставлять ее.

А что, если и ей и правда нужна была помощь?

Я не альтруист, и не имею потребности спасать всех котиков и бомжей, попавшихся мне на пути. Скорее наоборот – у меня плохо с сочувствием, но почему-то именно сегодня мое равнодушие дало сбой. Вместо того, чтобы просто уйти, я направился в кабинет