Сплетня - Катя Саммер
– Папа! – Голос Лариной, который разносится по двору, не узнать совсем. Если я и полагал, что со мной она говорила жестко, то ошибся. Сейчас в ее голосе одна сталь.
– Ляля… – Мужик смотрит расфокусированным взглядом на дочь, а я подхожу ближе, но держусь на расстоянии, готовый в любой момент прийти на помощь. – Ты как тут… они снова приходили, представь. Я только домой вернулся, а они у подъезда меня окружили. Сказали, устроят проверку и признают дом аварийным. Угрожали, что лучше не сопротивляться. Говорили, мы больше ничего не можем. Я больше не служу и… мы незаконно…
– Тише, пап, ты всех напугал! – Ее голос звучит так грозно и с таким укором, что у меня кровь в жилах стынет.
– Столько лет… и на улицу… Ляля, девочка моя.
Он обнимает ее. По небритой щеке скатывается скупая мужская слеза. Со стороны кажется, что практически висит на девчонке: она слишком сильная для хрупкого тела, в которое ее поместили.
– Помоги мне, – внезапно слышу тонкий хрип Лили.
На автомате делаю несколько быстрых шагов вперед. Не знаю, чего она от меня хочет, но успеваю подхватить ее отца под плечо, когда тот заваливается вбок.
– Сюда, – указывает она на подъезд самого старого на вид дома. – Он вообще-то не пьет. Не то чтобы часто. Нет. Мой папа не пьяница, но…
Я хватаюсь за ручку массивной подъездной двери, которая поддается со скрипом петель и скрежетом по асфальту. За ней вторая дверь, тоже без замка. Толкаю внутрь ее отца, от которого пахнет как от ликеро-водочного завода. Попадаю в подъезд: с потолка валится штукатурка, лестничные пролеты поросли паутиной, мутные лампочки ни черта не освещают, как и те, что на улице, поэтому я оступаюсь и едва не валюсь вместе с Лариным-старшим назад.
В квартиру захожу с ним, не глядя по сторонам, – и так слишком много информации, которая встает поперек желудка. Сначала эту бы переварить. Прохожу, куда показывают, помогаю уложить мужика в кровать, замечаю китель с наградами, висящий на ручке окна. Дома и правда никого нет, но сейчас это смущает даже меня. Не то место, не то время.
– Он вообще очень редко выпивает, – не замолкает девчонка под боком. – Сегодня праздник, и он… он скучает по работе, иногда расстраивается.
Хочется выйти, чтобы подышать. Как она там говорила? Это слишком.
– Значит, позанимаемся не сегодня, – выдает, возвратившись в коридор, уже у входной двери, когда я собираюсь уйти. На меня не смотрит, вымученно улыбается.
Ее можно оставить с ним наедине? Не знаю, но мне срочно нужно выбраться отсюда.
– Не сегодня, – с облегчением соглашаюсь я.
По лестнице со второго этажа я сбегаю так, будто за мной гонится сам черт. И дальше иду, не оглядываясь назад. Хотя уверен, что затылок жжет не просто так.
Глава 11
Она
Хорьки и ромашки
Папа говорил, что, даже выйдя на пенсию и сдав табельное оружие, гражданским человеком он себя не ощущает. Разве что когда спит. А как только проснулся, услышал шум под окнами – сразу «оценивает обстановку». Нужно было ему, наверное, пораньше из профессии уходить, чтобы успеть и в другой сфере карьеру построить. Знаю, что кто-то из его бывших сослуживцев занялся розничной торговлей и сейчас неплохо себя чувствует. Кто-то, слышала, пункт выдачи заказов с маркетплейса открыл, а кто-то даже на фармацевта выучился и, довольный, в аптеке работает. Только думаю, если бы папа мог все обратно вернуть, то ничего не изменилось бы. Папа всегда горел своим делом.
Наверное, потому он один поддержал меня в решении пойти учиться на платное отделение дизайна, когда мне не удалось поступить на бюджет. Сестры крутили у виска, мама хваталась поочередно за сердце и голову и без конца причитала, что мне не справиться, а папа… он сказал, что верит в меня, и это было так кстати. Поэтому с утра после неприятного инцидента я спокойно принимаю его сухие короткие извинения – знаю, что это максимум, на который могу рассчитывать. Но мне достаточно. Более чем. Недостаточно мне было сна, потому что полночи я промучилась мыслями о чертовом Даниле Романове, который сбежал от меня, как от огня.
Вообще весь вчерашний вечер после его побега прошел как в тумане. Вроде бы мои вернулись из деревни не поздно, и мама без конца ругалась, что на Риту в электричке сильно дуло, а ей завтра повторно железо капать и нужно бы до больницы дойти. Рита, в свою очередь, кажется, дулась на Пашу, звонки которого продолжала игнорировать. А Вета бесилась, что ее сестра с жиру бесится, хотя жира у Риты как раз таки нет – одна кожа да кости.
Вроде бы я смотрела на ночь «Предложение»[9]: решила подробнее изучить вопрос фиктивных отношений, если уж сама ввязалась в подобную авантюру. И для меня история героев закончилась плохо. Ну никак я не верю в продолжение после пламенной речи на свадьбе, которая не состоялась. Уедет Сандра Баллок (не буду звать ее Буллок, мне не нравится) в свою Канаду, а Райан Рейнольдс женится на какой-нибудь Серене ван дер Вудсен[10]! И ни до, ни после фильма из головы не шли широко распахнутые от страха, изумления или чего-то там еще глаза Романова. Будто отпечатались у меня на сетчатке, записались куда-то на подкорку, въелись в мысли и… Ну что за реакция такая? Неужели я так плохо живу? Не Манхэттен, конечно, но и Романов не Чак Басс[11], чтобы так реагировать. И пусть я привыкла к своей реальности, многого не замечаю, все равно считаю, что он излишне драматизирует!
Еще эти жуткие сообщения в чате спокойствия не добавляют… И зачем я вообще до сих пор их читаю? Наверное, отчасти из-за девочки под ником Аня и что-то там про фанатку «Далии». Она так искренне верит в то, что между мной и Романовым правда что-то может быть… это подкупает. И волнует. Благодаря ей вектор сообщений хотя бы иногда меняется в положительную сторону, и все начинают восхищаться нами, как милыми пушистыми котятами. А когда кто-нибудь в очередной раз намекает, что все о нас знал, еще когда заметил Даню в кафе… вот тут мое воображение начинает отыгрывать по полной, и ночью мне опять снится чуть ли не фамилия Романова в моем паспорте.
Умываюсь холодной водой, потому что горячей снова временно нет, а мысль о встрече с Рафом пугает все сильнее. Универ,
