Любовь по-немецки - Мара Дорст
– А, вот он где, – тяжело дыша, произнёс Йенс. – Отдайте мне телефон, – и он протянул руку.
– Мне надо позвонить домой, – ответила я, прижимая телефон к груди.
Он бросился на меня, пытаясь вырвать его из моих рук. Я сопротивлялась и начала кричать на весь дом
– Помогите, помогите!!!!
– Заткнись… – шипел он, выкручивая мне руки.
Мы повалились на кровать в короткой схватке. Я билась в истерике и кричала не умолкая. Очки съехали с носа, процарапав мне переносицу. Страх застилал мне глаза, но я не сдавалась. Наконец, он вырвал телефон из скрюченных пальцев. Мои наращённые ярко-красные ногти, которые я сделала перед приездом для Карстена, отскакивали один за другим, разлетаясь по кровати.
Я выскочила на балкон, рыдая.
– Заткнись, истеричка! – орал Йенс. – Сейчас придут мои дети. Ты понимаешь или нет, они не должны тебя видеть такой!
– А как же мои дети, – плакала я. – Вы понимаете или нет, они ждут моего звонка!
Он начал набирать свою маму, чтобы она помогла ему меня успокоить. Она что-то говорила в трубку, но я продолжала рыдать и кричать, почти не слыша ее. К тому же я все равно не понимала большую часть того, что она говорит.
– Я боюсь, – кричала я. – Я хочу уехать в Россию! Мне нужно уехать в Россию!
– Ты уедешь в свою Россию, – сказал мне Йенс, – моя мама обещает оплатить тебе билет. – И он поднес трубку к моему лицу. Я смогла разобрать слова его мамы:
– Марина, успокойся, ты можешь полететь к твоей семье. Я оплачу твой билет, только успокойся. Сейчас придут дети.
Кое-как успокоившись после её слов и вытерев слёзы, я вернулась в спальню. Буквально через несколько минут в дверь позвонили. Приехала Леа и привезла детей на выходные. Это было впервые за много месяцев после ее переезда к другому мужчине, и я знала, что именно брак со мной позволил Йенсу снова иметь возможность видеться со своими детьми.
Я предстала перед Леа и детьми не в лучшем свете. Зареванная, с размазанной под глазами тушью и страхом, написанным на моём лице. Они смотрели на меня с любопытством и опаской. Женщина из России, разговаривающая на непонятном языке, и так казалась им диковинным существом, а мой испуганный и растрепанный вид произвёл на них явно отталкивающее впечатление. Однако присутствие Леа позволило мне добиться звонка домой.
Я попросила её о помощи:
– Битте, битте, хильф мир руфен майне фамилие. (Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне позвонить моей семье.)
Я не была уверена, что я произношу эти слова правильно, но у меня не было моего электронного переводчика и я говорила, как умела. Главное было – донести до неё смысл.
При Леа и детях мой муж не посмел мне отказать, и я наконец получила в руки телефон.
Испуганная мама кричала в трубку:
– Марина, что случилось? Что с твоим телефоном? Тебе угрожает опасность?
Бедная мама. Я, как могла, успокоила её, объяснив, что телефон потерян, не вдаваясь в детали. И что теперь я какое-то время не смогу выходить на связь.
– Но ты написала Ване, что Йенс украл твой телефон и что ты боишься его, – продолжала волноваться мама.
– Нет, все уже выяснилось, пожалуйста, не переживай, со мной все в полном порядке.
– Да? – недоверчиво спросила мама, правда, уже немного успокоившись. – Если что, звони Нике с Рональдом, пусть они помогут тебе.
Вероника была моей двоюродной сестрой, Она вышла замуж за немца по имени Рональд и жила в Германии уже 14 лет. Мы иногда поддерживали с ней отношения, правда, очень нерегулярно, может быть, один раз в году, а то и реже. У каждого была своя жизнь, свои проблемы. Однако Ника уже знала, что я вышла замуж и тоже переехала в Германию. Я сообщила ей это перед моим отъездом, и мы договорились обязательно побывать в гостях друг у друга.
– Хорошо, мамуль. Не волнуйся. Я кладу трубку, иначе это очень дорого.
– Данке, – сказала я Леа, возвращая телефон мужу. Она кивнула и улыбнулась мне.
Я ушла в спальню, а Леа вскоре распрощалась, оставив детей на наше попечение.
Так как моя сим-карта не подлежала восстановлению в Германии, и необходимо было моё личное присутствие в офисе «Билайн» с паспортом, Йенсу пришлось все-таки пойти на то, чтобы разрешить мне поездку домой. Перед покупкой билета, который пришлось оплатить деньгами, отправленными мне родителями, он обещал компенсировать эту сумму, как только я вернусь назад. Билет был куплен сразу в оба конца, и в России я должна была пробыть всего один день – ровно столько, сколько потребуется для восстановления сим-карты. Дорогое удовольствие, но другого выхода не было: на данной карте у меня было завязано все. И то, что он исчез, была не моя вина. В пропаже моего мобильника был замешан или Йенс, или Карстен, или они оба, и мой муж обязан был мне помочь вернуть утраченное или компенсировать его потерю.
– Мои родители занимают эти деньги у своих друзей. Вы гарантируете их возврат и в течение какого времени? – добивалась я ответа от мужа в присутствии Карстена.
Мне нужен был свидетель, который подтвердит его слова впоследствии, если он вздумает опираться. А зная моего мужа и неоднократно сталкиваясь с нарушенными им обещаниями, я уже опасалась повторения ситуации.
– Да, – отвечал Йенс. – Ваша семья получит эти деньги назад, как только вы снова вернетесь. Моя мама обещала перевести эту сумму на мой счёт, вы же сами слышали это, и я готов отправить вам деньги сразу после вашего возвращения.
Если я не доверяла Йенсу, то не верить его маме у меня не было оснований. Это была действительно чудесная женщина, и, несмотря на все проблемы наших взаимоотношений с ее сыном, она относилась ко мне с любовью, как к родной дочери. По крайней мере, мне так казалось.
Итак, уже спустя две недели после приезда в Германию, мне снова пришлось отправиться в Россию. Перед отъездом Карстен взял с меня слово, что я обязательно вернусь обратно и привезу ему сладкие кукурузные палочки, которые я так нахваливала. Это было, пожалуй, единственное, чего не продавали в местных супермаркетах.
19. Йенс Хаас
На первый взгляд Йенс Хаас производил впечатление добродушного простачка. Его улыбка и невинные голубые глаза внушали полное доверие собеседнику. На улице, в магазине, в электричке, – в любом общественном месте он заговаривал со всеми, кто находился рядом, причём так легко и непринужденно, что вскоре совсем незнакомые люди вовлекались в беседу или просто смеялись и отвечали на его шутки. Меня он тоже сначала ввёл в заблуждение своей кажущейся простотой. Сколько своих мыслей или рассказов о моем прошлом поведала я ему, прежде чем понять, что все это затем используется против меня.
Йенс Хаас на самом деле был кукловод. Или шахматный игрок – так даже точнее. Вся жизнь представлялась ему полем для игры, а люди шахматными фигурами, которые он расставлял по своему усмотрению. Он просчитывал все ходы на много шагов вперед. Невероятно умный, внимательный и проницательный человек, обладающий изворотливым гибким умом и патологической склонностью ко лжи.
Он играл на моих слабостях, на моей доверчивости и на моей порядочности тоже. А моя эмоциональность позволяла ему легко управлять мной. В отличие от меня, он никогда (или почти никогда) не показывал, что он уязвлен. Он затаивал обиду, чтобы потом сделать ответный ход в правильное время и в правильном месте. И он не гнушался даже самыми грязными приемами. Для него ничего не стоило залезть в мой телефон и скопировать оттуда мою переписку, чтобы
