Клубничка для босса (СИ) - Верон Ника

— Не возьму, — кивнув, подтвердил Егорский. — Хорошо, уговорили, — в сторону Алинки вновь взглядом «стрельнув». — Душ…

— На улице, летний. Вода сейчас там отменная, как раз освежиться, — сообщила бабушка, всучив гостю «дорогому» полотенце.

Что? То есть, точно знала, что туда его отправит и заранее…

Алинка прикусила губу, сдерживаясь от желания съязвить. Что-то не нравился ей напор бабушки в сторону соседского сына. Блин. Еще момент, в котором разобраться не получалось. Почему фамилии, все же, разные у людей? Егорский и Таловы, ну, совсем рядом не стоят.

— Не обморозьтесь только, я пол часа назад бак добавляла, — выдала неожиданно не только для бабушки с дедом, которые в недоумении оказались, но и для самой себя, Алинка.

Что сказала? Сама-то поняла? Егорский, пытаясь сдержать усмешку, бросил на нее короткий взгляд. Легкий прищур. Как изучал. Ничего подобного за ним раньше не замечала, а сегодня…

— Обожаю холодные водные процедуры. Тонизируют, — обронил, прежде чем выйти.

В спину ему смотрела, как зачарованная. И снова на мысли себя поймала, что прикоснуться хотела бы. К его спине. К мышцам, которыми «поигрывал», направляясь на задний двор. Там, почти у всех в их деревне, летние душевые были устроены.

— Алин, вот ты чего на человека взъелась? — полюбопытствовала бабушка, выставляя на стол блюдо с горячим.

— Да влюбилась, похоже, наша Алинка, — с усмешкой обронил дед Игнат, к столу подсаживаясь. — А как понять дать, не знает. Так ведь?

Влюбилась? Интересен был. Да. До определенного момента. Пока со своим Светиком не начал ее кошмарить. Змеюка ему нужна, а не нормальная женщина. Девчонка. Неважно. Нормальные не для него…

— Сам ты влюбился, дед, — обронила зло, в дом бросившись.

— Вот чего к девчонке пристал? — поинтересовалась баба Тома, вслед внучке тяжело вздохнув. — Босс это её. Работает она у него. Сама сегодня сказал, пока вы там остов собирали.

— Директор, что ли? — уточнил дед Игнат. — Придумали мне, босс. А директор, что, не мужик? — продолжая ворчать, Игнат Семенович, чуть прибор столовый от себя отодвигая. — В него влюбиться нельзя? Ты вот, что, бабка, принеси-ка нам с Веней наливочки своей малиновой.

Еще в саду обратил внимание на то, как эти двое общались. Вроде, как и тянет друг к другу. А какой-то сдерживающий фактор. Теперь, отчасти, понятным кое-что становилось. Если в подчинении ходила… Наверняка и здесь перед собой руководство видит.

— Ты чего удумал? — насторожилась Тамара Ильинична, на мужа с подозрением посмотрев. — Не лезь, старый. Не доводи мне Алинку. Умчится же в свой город снова. Дай девчонке выдохнуть.

Сама иной раз не знала, чего больше желает. Внучку рядом постоянно видеть, к деревне намертво привязанной. Или, все же, чтобы жизнь у той сложилась удачливее, чем у родителей. А как сложится, когда не знает она, как это в семье живется. Когда отца с матерью лишилась в детстве совсем. Перед глазами из всего примера — они с дедом. Но поколение-то, другое. И взгляды другие…

А Алинка, в кухне спрятавшись, носом прошмыгав, слезы сдерживая, взгляд на… передвигающемся по двору человеке, остановила. Егорский. После ду́ша. Освежившийся. На ходу свою футболку-майку через голову натянуть на себя пытался. Спокойный. Уверенный в себе. Где бы ей такую уверенность взять…

А Егорский, тем временем, через двор пройдя, на веранду поднялся. Слышала шаги. Выйти следовало к столу. Гость в доме. Не культурно вот так, прятаться. Понять не так может, на свой счет приняв. Или, пусть? А уйдет… Хотя, завтра, вроде, прийти еще обещается, доделать рогатому вольер…

Блюдо со свежесобранной клубникой прихватив, уверенный шаг из кухни сделала. В конце концов, Егорский у них в гостях, а не на оборот. Не нравится её видеть за столом, пусть к себе убирается, — успокаивала саму себя, выходя на веранду.

Разговаривал о чем-то с дедом. Спокойный. Расслабленный. В момент её шага, сделанного на улицу, рассмеялся. Вздрогнув, замерла. Вот смеющимся его, вот так, легко, без подтекста, до сих пор не слышала и не видела. Другой совершенно человек перед ней предстал. Серьезно? Возможно подобное перевоплощение?

Оглянувшись, взгляд на ней задержал. А улыбка с лица не сходила. Взгляд не сразу отвела. Растерялась. Почувствовав, как в жар бросило, спешно к столу прошла.

Наблюдал слишком пристально. Как за диковинным каким существом. Что в ней такого необычного? Вроде, как у всех: голова, две руки, две ноги. Ну, да, шортики сегодня… На грани. Но не для него, для себя надевала. Деревня. Хочется, чтобы тело воздухом надышалось…

Взглядом по фигурке ее скользнув, Егорский только что зубами не скрипнул. Для кого вот в таком виде, черт бы её…

— Вот и славно, все собрались, — заговорила бабушка, ставя на стол графин, точно не с морсом, что остужала в холодильнике.

— Не слишком жарко для… — не закончив, кивнул Вениамин на появившееся на столе дополнение.

— А мы понемногу, — заговорил дед, чуть подвигая свой стул, на котором сидел. — После хорошей работы не грех. Наливочка у Томы отменная. Колдует над ней, что ли, — продолжал, на внучку бросая взгляд. — Что с клубникой замерла? Вень, забери, а то ж еще выронит невзначай, — добавил, с прищуром странным усмехнувшись.

Не успел, шаг только сделал. Баба Тома рядом оказалась, подхватив. Егорский усмешку сдержал, стул подвинув, жестом присесть пригласил. Царственный, цену себе знающий. Желание появилось чем-нибудь, из находящегося сейчас на столе, освежить чуть. Чтобы это самодовольство, с лица смыть.

— Спасибо, сама, — обронила, на стул, куда, кажется, бабушка планировала присесть, спешно плюхнувшись, под собой уже тот подвигая ближе к столу.

Недоумение заметила на лицах у всех.

— Тамара Ильинична, раз у вас внучка на столько самостоятельна, позвольте за вами поухаживать, — вывел всех из оцепенения голос Егорского.

— Ох, Алька, останешься в девках, с такой-то самостоятельностью, — проворчал дед и, не обращая внимания на взгляд супруги, потянулся за графином.

— Я Алина, не Алька, — буркнула в ответ внучка, потянувшись к картошке.

У бабушки та получалась какой-то особенно вкусной. Вроде и варила Алинка так же, и на сковороде сальце обжаривала. А не то. Вот тут, в деревне, совсем другой вкус получался. И салат крошился по-другому. И маслом другим заправлялся. Одна сегодня проблема, аппетит практически отсутствовал.

— Алина Игоревна, — совершенно неожиданно выдал Егорский, с другого края стола продолжая за ней свои наблюдения.

Вот, черт, не подумала, что на бабушкином месте как раз и окажется под прицелом его необъяснимого прищура. Лучше бы, точно, рядом дала себя усадить. Итак, с аппетитом проблема, так теперь вообще никакой кусок в горло не полезет, поперек застрянет. Интересно, а если подавится, Егорский станет спасать? Или, в своей манере, сказав: «Ягодкина, ты даже прожевать и проглотить нормально не можешь» , — поднимется и уйдет?

— Алина Игоревна, — подтвердила, кивнув. — Вас что-то не устраивает, Вениамин Викторович? — задала встречный вопрос, пытаясь при этом подцепить вилкой, ускользающий по тарелке кусочек помидора.

— Да нет, — пожимая плечами, отозвался Егорский, после короткой паузы. — Я обеими руками за соблюдение субординации, — продолжал, до клубники дотягиваясь. — В офисе, — добавил, продолжая слишком внимательно наблюдать за Ягодкиной. — Но на отдыхе совсем не против перейти на неформальное общение.

— Зато у меня с вами переходить на неформальное общение, желания нет никакого, — съязвила Алинка, неожиданно резко поднимаясь из-за стола. — И вообще, клубнику вы не едите. Ни в каком виде. Помнится. Или, что, в гостях и уксус сладкий⁈ — выпалив на одном дыхании, выхватив у него из-под руки миску с ягодой, бросилась в дом.

Недоумение с интересом, смешавшиеся во взгляде Егорского, вслед ей брошенном, уже не видела. У самой слезы из глаз брызнули соляным потоком. Не ожидала подобной реакции. А ведь, так разобраться, ничего не сделал, совершено.