Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ
Запретный город – именно здесь я родилась и выросла. Не сосчитать, сколько раз я смотрела с башни на город, чтобы узнать, что же там, за стенами. Тогда я никогда не думала, что настанет день, когда я, ступив на порог императорского дворца, буду взирать на всех с высоты.
Наследный принц был облачен в желтый халат, на голове – золотая корона. Лицо его сияло от счастья. Он выглядел совсем как в былые дни. Позади него стоял мой отец в пурпурном халате с украшенным яшмой поясом [186]. Как и прежде – напыщенный и манерный. Старший брат был одет в серебристо-зеленые одежды – с годами он стал только красивее, точно яшмовое дерево. Встречали меня самые близкие родственники. Несмотря на военное положение, встреча проходила торжественно и очень впечатляюще. В тот момент, когда отец встретился со мной глазами, он слегка улыбнулся – в лучах солнца засеребрилась седина на его висках. До моего отъезда волосы его были без проседи.
Сяо Ци спешился в десяти чжанах [187] от входа во дворец, я вышла из императорской повозки с колокольчиками и медленно пошла рядом с ним. С каждым шагом я приближалась к отцу.
На восьмой лунный месяц солнце в столице слепило глаза до боли. Глядя на отца в солнечном ореоле, я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего.
– Презренный слуга прибыл с опозданием, чем встревожил его величество. Молю о прощении!
Голос Сяо Ци звучал звонко и ритмично. С достоинством он опустился на колено, однако голову не склонил. Я последовала его примеру и также опустилась на колени, лицом к отцу и старшему брату.
– Юйчжан-ван тяжело трудился, заслуги его огромны!
Наследный принц выступил вперед и помог Сяо Ци встать. От слов наследного принца веяло великодушием и почтением. Я опустила голову, потупив взгляд и незаметно расплываясь в улыбке, – сердце залилось приятным теплом… Как долго ему пришлось заучивать эти слова? Он не произнес бы их даже под угрозой смерти. Наследный принц держался с положенным ему достоинством, но в его глазах была прежняя беззаботность.
Вдруг перед глазами колыхнулся подол пурпурного халата – я подняла голову и встретилась взглядом с отцом. Тоска и боль, что я сдерживала все эти годы, словно прилив накрыли меня с головой. Слишком поздно я поняла, что была не готова к этой встрече.
– Отец… – выдохнула я, в ответ на что отец чуть склонил голову на глазах всех министров.
Сяо Ци – удельный ван, а я – его жена. По статусу я превзошла собственного отца. Несмотря на это, я поклонилась отцу.
– Ванфэй просит не церемониться.
Теплые руки отца коснулись меня, и я почувствовала, как он помогает мне встать, – лицо его оставалось невозмутимым, но я чувствовала, как дрожат его руки.
Несмотря на то что мой отец стал для Сяо Ци частью семьи, он по-прежнему обращался к нему «господин канцлер».
Глядя через плечо отца, я увидела улыбку своего брата. Он спокойно смотрел на меня, но потом перевел взгляд на Сяо Ци. В его сияющих от радости глазах я заметила едва различимую тень печали. Сердце мое сжалось от тоски. Поджав губы, я подняла голову и попыталась улыбнуться.
В окружении гражданских и военных чиновников наследный принц повел нас во дворец. Сяо Ци шел слева от меня, а отец – справа. В боковом зале меня приветствовал придворный евнух. Через золотой занавес, разделяющий помещение, я издалека увидела, как на красных ступенях на коленях стояли министры, опустив головы. Императора сразила тяжелая болезнь. Этот неуклюжий, иссохший старик в парадном платье был совсем не похож на того справедливого и воодушевленного государя, которого я знала в детстве. Его будто подменили.
Рядом с ним стояла императрица в парадном платье и фениксовой короне – во всем дворце не было равных ей. Я не могла разглядеть выражение ее лица, но ясно видела расшитое драгоценностями ярко-красное платье и необыкновенной красоты макияж. Она, как и прежде, оставалась непреклонной и блистала перед другими, не позволяя себе проявлять слабость. Только два близких человека смогли получить все, чего только желали, – ее муж и сын. И сейчас она сидела возле своего мужа, которому посвятила золотые годы своей жизни, – возле медленно умирающего императора. Он уже почти дошел до конца своего пути, а ей суждено остаться одной в скорби и печали до конца своих дней.
Я молча смотрела на тетю сквозь занавес. Рядом со мной в полной тишине собрались служанки, с печалью глядя на меня. Сколько глаз сейчас устремлены на этот глубокий, как бездонное море, дворец? Сколько людей – коварных и нет – наблюдали за императором? В этом мире, где беспрерывно царит смута, никто не знает, сколько людей следит за нами.
У императора уже не было власти – его обязанности исполнял наследный принц. Когда он вышел ко двору, то объявил высочайшую волю императора, а также наградил почестями тех, кто способствовал подавлению мятежа. Канцлер удостоился титула тайши [188], Юйчжан-ван – титула тайвэй [189], Сун Хуайэнь и другие генералы были повышены до третьего ранга, Му Ляня возвели в звание и также повысили до третьего ранга.
Мятежники в лице второго принца Цзылюя, Цзяньнин-вана и Чэнхуэй-вана были понижены до простолюдинов за искажение императорского повеления и стремление узурпировать трон. Остальных приверженцев мятежников обвинили в преступлениях за попытки организации восстания. Полный гражданскими и военными чиновниками двор залили восторженные возгласы. Отец и Сяо Ци стояли рядом, но между ними чувствовалось незримое напряжение.
Медленно сомкнув веки, я вдруг почувствовала, как по нефритовым ступеням дворца стекает бурлящая кровь. Это битва за императорский трон – не на жизнь, а на смерть. Павшие, обратившись в пыль, будут навеки погребены под блистательным величием небес. Когда все закончилось, тетя увела императора и чиновники удалились.
Сяо Ци улыбался и разговаривал с моим отцом, они вели себя как мудрые и почтительные тесть и зять. Старший брат слегка поклонился и ушел – вероятно, он не желал общаться с Сяо Ци. Мне так хотелось позвать брата, побежать за ним до самого
