Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт
Я миную Харпер и направляюсь на кухню.
– Есть хочешь?
– Ужасно, – отвечает она. – Пропустила и обед, и ужин.
Я открываю холодильник и изучаю содержимое.
– Что ж, у меня тут…
– Иди ко мне.
Я оборачиваюсь в сторону гостиной. Харпер успела снять куртку и разлеглась на диване. Ее темные волосы разметались, точно пушистый нимб.
Я захлопываю холодильник и подхожу. Смотрю на нее и улыбаюсь – она лежит точно снежный ангел.
– А я думал, что ты проголодалась.
Харпер приподнимается. Хватает меня за галстук и тянет вниз, пока я не оказываюсь на ней.
– А я и проголодалась. Нас могут увидеть через окна?
– Вряд ли. Это самый высокий жилой дом в городе.
– Ты здесь с кем-нибудь спал?
– На диване? Или в студии? – дразню ее я, отлично зная, что ответ в обоих случаях будет одинаковый.
– На диване, – отвечает Харпер.
Она морщит носик – неужели ревнует? Я-то сам постоянно мучаюсь мыслями о том, сколько в Нью-Йорке одиноких парней, которые могут предложить Харпер куда большее, чем секс по телефону пару раз в неделю. Приятно видеть, что она испытывает нечто схожее.
– Я вообще сюда девушек не водил, Харпер, – улыбаюсь я и опускаю голову так низко, что наши губы почти касаются. – Ты так мило выглядишь, когда ревнуешь.
Харпер поднимает руку. Проводит пальцами по линии моей челюсти.
– Ужасно по тебе соскучилась.
Вдох замирает у меня в горле.
– Никогда так не жалел, что живу здесь, – признаюсь я.
Я переживаю, как расстояние повлияет на наши отношения – на Харпер. А еще грущу сам. Хотелось бы приходить по вечерам к любимой девушке, а не в пустую студию.
Харпер кладет руку мне на голову. Легонько царапает кожу ногтями.
– Не волнуйся. Расстояние никогда не будет проблемой, – говорит она.
И тут на языке появляются те самые три слова. Ни разу не произнесенные прежде, но в которых более чем уверен.
Я собираюсь их сказать – но отвлекаюсь, когда Харпер касается моего ремня. Расстегивает брюки, обхватывает рукой член. С губ срывается стон. Неделями я представлял это в голове – и вот вновь почувствовал. Харпер медленно, дразняще поглаживает меня – и внутри разгорается пламя страсти.
Я шепчу имя Харпер, задираю ее свитер как можно выше. Пытаюсь выбрать, чего желаю больше – поскорее войти в нее или увидеть голой на своем диване. Харпер решает за меня: стягивает легинсы и нижнее белье, но свитер не трогает. Затем ложится обратно и разводит ноги. Показывает, как возбудилась.
Я приподнимаюсь и наблюдаю, как от моего внимания щеки девушки заливаются краской.
– Коснись себя, – хрипло шепчу я.
От моих слов Харпер закусывает губу. Медленно ведет рукой по своему бедру. Да, я уже видел это на экране во время видеозвонков, но в жизни – совсем другое дело. Я чувствую запах возбуждения Харпер. Вижу в ее глазах доверие, пока она растягивает, ублажает себя; ее пальцы блестят от смазки.
Я наблюдаю, как двигается ладонь Харпер. Губы приоткрыты, веки чуть вздрагивают. Дыхание у нее ускоряется, становится тяжелым. Движения сбиваются с ритма. Мой член пульсирует; меня обжигает невыносимое, хищное желание. И теперь между мной и Харпер нет сотен километров.
Я не удосуживаюсь даже толком снять штаны или рубашку, а устраиваюсь у Харпер между ног. Убираю ее ладонь и заменяю языком – неспешно ласкаю сами губы, посасываю клитор.
Харпер бьется подо мной, тянет за волосы, двигает бедрами – пока не кончает. Она все еще дрожит, когда я начинаю входить внутрь. Выдыхает мое имя, обволакивает меня, привыкая.
– Черт. Как же хорошо.
Я поднимаю колено Харпер к своей талии, растягиваю девушку еще сильнее, наслаждаюсь тем, как она пульсирует вокруг меня. Наклоняюсь, целую ее в губы, а затем опускаюсь к ее подбородку и шее. Дыхание Харпер становится тяжелым, сбивается. Она поворачивает голову, подставляет шею для ласк.
От тугого, влажного тепла я едва не срываюсь. Вхожу вновь и вновь, быстро, глубоко. Ногти Харпер впиваются мне в спину – и она вновь кончает. Тогда и я перестаю сдерживаться. Изливаюсь внутрь девушки, чувствуя, как мое тело наполняет собственническая эйфория.
Харпер поворачивается ко мне и прижимается. Мы обнимаемся, наслаждаясь той близостью, которую на расстоянии себе не позволишь. Не двигаемся, пока у Харпер не начинает урчать живот.
Я со смехом встаю, поправляю брюки, снимаю галстук и рубашку. Харпер тут же хватает ее и стягивает с себя свитер. Затем накидывает рубашку на голое тело и коварно мне улыбается: видимо, поняла, насколько сильно нравится мне в моей одежде. Волосы у Харпер растрепались, губы припухли. На шее у нее красный след – тоже моя работа!
Мы оба лишь отчасти одеты и идем на кухню. Харпер садится на табурет у тумбы и смотрит, как я роюсь в холодильнике. И только тогда я заговариваю:
– Яичницу будешь?
– Ага.
Харпер наблюдает, как я достаю сковородку и включаю плиту. Слезает со стула и подходит ко мне со спины, пока я разбиваю яйца. Оставляет цепочку теплых поцелуев на моей спине, обнимает меня за пояс, тихонько что-то мычит.
– Ты надолго? – спрашиваю я, уже боясь ответа.
– К сожалению, не очень. До понедельника. Возьму больничный, но из-за свадьбы Амелии запас отгулов почти закончился.
Я киваю. Беру венчик и взбиваю яйца. Ладони Харпер скользят вверх. Гладят кубики моего пресса.
– Харпер, я так ничего не приготовлю, – низко, хрипловато говорю я. Я просто не могу ею насытиться.
Харпер легонько смеется и отпускает меня.
– У тебя есть текила?
– Нет. Но вроде как где-то в шкафчике стоит виски.
С четвертой попытки Харпер находит нужную дверцу. Возвращается с бутылкой янтарного напитка и забирается на табурет у тумбы. Моя рубашка на ней задирается, напоминая, что ниже ничего нет.
– Хочешь? – спрашивает Харпер, кивая на виски.
Я беру у нее бутылку, присматривая за сковородкой на огне. Делаю глоток и отдаю обратно. Харпер тоже отпивает и морщится, после чего переводит взгляд на вид из окна. На ночной город, светящуюся вдалеке башню Спейс-Нидл.
– Мне нравится Сиэтл, – говорит девушка.
Я улыбаюсь. Любуюсь ею на моей кухне, в моей рубашке.
Все еще не могу поверить, что Харпер здесь. И всей душой жалею, что она скоро уедет.
