Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая
В тот раз я бежала к нему в объятия. В этот раз он склонялся ниже, не отрывая взгляда от моих губ. Мое дыхание замерло, мое сердце и вовсе остановилось, только мурашки предвкушения ни на секунду не останавливали свой бег.
Его дыхание касалось моей кожи, словно Ди уже целовал. Его пальцы почти сомкнулись на моей талии, но замерли в считанных миллиметрах, не решаясь. Мои глаза закрылись — сами, без разрешения. И тогда…
__
Если вам нравится книга - поставьте лайк, звездочки и добавьте в библиотеку. Особо смелые могут оставить отзыв
Ваша обратная связь - лучшая награда для автора
Больше информации о романе, визуалы, истории создания персонажей - в моем ТГ канале и группе ВК @rina_sivaya
Глава 41.
ТРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРР!!!
Домофон взорвал тишину так, словно в дом вломился кто-то с дубинкой и криком «Полиция!»
Я отпрянула, будто обожглась. Диего замер. Его глаза все еще были на мне, но взгляд изменился – в нем появилась боль. Разочарование. Или, может быть, тот самый страх, который я чувствовала сама.
Домофон трещал безумно, настойчиво, как будто знал, что разрушает момент, и наслаждался этим.
Мы молчали. Только сердца – два, беспощадных и загнанных – все еще стучали так, будто пытались перекричать этот звон.
Диего приоткрыл губы – и тут же закрыл их снова. Вдох. Резкий, нервный.
Он развернулся на пятках, так стремительно, будто хотел убежать. От меня. От себя. От того, что между нами едва не случилось.Я же осталась стоять, прижатая к кухонным шкафам. И пыталась понять, сплю я или нет.
Ди почти меня поцеловал. Почти. И это «почти» сейчас было больнее, чем если бы он меня оттолкнул.
Почти – это когда почувствовала вкус, но не успела вдохнуть. Когда поверила – и осталась одна.
Но даже в этом «почти» я нашла доказательства, которые невольно искала всю прошедшую неделю: Диего что-то чувствовал. Пусть сам не понимал. Пусть не знал, почему. Но чувствовал, и чувствовал ко мне.
Я прижала ладони к груди, будто пыталась удержать изнутри сердце, которое хотело вырваться и разбиться о кафель. Я верила, что еще не все потеряно. Что если Ди может чувствовать меня, не зная прошлого — значит, где-то глубоко, под слоем амнезии и чужих решений, он все еще мой.
А значит, может быть, мой сын не будет жить в половинчатом доме. Не будет знать, как это – делить папу на дни недели.Из коридора донеслась тихая ругань. Кажется, Диего не слишком рад был видеть визитера, но, к моему удивлению, я расслышала сначала трель разблокированных ворот, а затем – звук открывшейся двери. Любопытство дернуло покинуть кухню и выглянуть из-за угла. Солер стоял на крыльце спиной ко мне, закрывая большую часть обзора, но остановившуюся чуть левее входа машину я все-таки разглядела. Как и водителя, выбравшегося на подъездную дорожку.
– Hola! ¿Me extrañaste? [Привет! Соскучился? (исп.)] – веселый, игривый, вкрадчивый голос разнесся по дому, как по венам – яд.
Елена взбежала по ступенькам грациозно, как кошка. Подошла к моему мужу, обвила руками его шею.
И поцеловала.
В губы.
Я застыла. Дыхание исчезло – просто исчезло, как будто его кто-то выдернул из меня с корнем. Сердце сбилось с такта и заныло таким воем, что я была уверенна – его слышно на другом конце Барселоны.
Но те двое, что замирали на крыльце, не слышали ни этого, ни того звона, с которым рушился мой мир.
Только не это было больнее всего.
А то, что Диего не отстранился. Не отшатнулся, не взял Елену за плечи, не сказал: подожди, не сейчас, не здесь.
Он позволил. Стоял. И принимал этот поцелуй как нечто привычное. Как то, что имеет право быть.
Потому что Елена имела на это право – целовать его, прижиматься к его крепкому торсу и проводить ноготками по шее. А я не достойна была даже прикосновения.
Сдавленно выдохнув, я отпрянула и прижалась спиной к стене – подальше, поглубже, туда, где меня никто не увидит.
В груди жгло. По-настоящему, физически жгло, словно кто-то разжег там костер.
Я потерла место над сердцем в глупой надежде – как ребенок: если подуть на ожог, он исчезнет.Не исчез. Ни огонь, ни унижение, ни безысходная, немая боль.
Еще минуту назад я была счастлива. Я верила, что МЫ – это возможность, а не забытое прошлое. А сейчас… сейчас я чувствовала себя глупой девчонкой, поверившей в сказку, которую сама себе и сочинила.
– Аньчик?
Выглянувшая из комнаты Лера появилась вовремя, чтобы вынудить меня собраться и не дать слезам сорваться вниз.
– У нас гости?
Конечно, она слышала звонок. Он настроен так, чтобы его было слышно в любом конце дома.
– Это Елена, – одними губами прошептала я, боясь, что голос меня выдаст с потрохами.
Но Валерия по одному моему взгляду прекрасно все понимала, поэтому сначала удивлялась, потом – бросала взгляд в сторону поворота ко входу, а после, одернув майку, смело шагала туда, откуда я только что убежала.
– О, Диего, ты решил разбавить наш семейный вечер незнакомцами?
Я не знала, чего мне хотелось больше: рассмеяться от ее бесстрашия, расплакаться от ее поддержки или просто упасть на пол, свернуться клубком и исчезнуть.
Лера была глотком воздуха, который я так долго сдерживала.
И сейчас именно она шла разбираться с Диего – с его молчанием, его нерешительностью, его поцелуями, которые должны были быть моими.Не знаю, как отреагировали Солер и Мартинез: равно как им не было видно меня, так же и мне не было видно их. Но я прекрасно слышала все, что происходило за углом, а сейчас там весьма отчетливо закрывалась входная дверь. Хотелось бы верить, что Елена осталась ту сторону, но нет, шаги в коридоре не оставляли сомнений.
– Лера, это Елена, – по-русски сказал Диего, и в его голосе послышался тот самый тон, когда человек сам не знает, как правильно поступить. Потом он перешел на испанский – для нее: – Это Лера, сестра Анны.
Пауза.
– Анна тоже здесь? – голос Елены вздрогнул от удивления. Неприкрытого. Почти агрессивного.
И это, как ни странно, принесло мне облегчение. Я не
