Обманный бросок - Лиз Томфорд

– Господи, твою ж мать! – бормочет себе под нос Дин.

Я провожу кончиками пальцев по внутренней стороне бедра Кеннеди, радуясь, что черная ткань ее платья служит барьером, потому что совершенно уверен: я скоропостижно скончаюсь, если она когда-нибудь позволит мне прикоснуться к себе как следует.

– И давно вы помолвлены? – интересуется мистер Смит у Коннора, когда Мэллори проводит рукой по его пиджаку. Она уже практически лежит на нем, но все еще пытается придвинуться ближе.

– Сколько, малыш? – спрашивает Мэллори у Коннора. – Уже восемь месяцев?

Она снова демонстрирует обручальное кольцо, но я не думаю, что на этот раз Кеннеди обращает на него внимание. Моя жена не сводит глаз с моей руки, костяшки ее пальцев, сжимающих мои, побелели, и она по-прежнему не пинает меня под столом.

Теоретически это невинно. Мужчина кладет руку на ногу своей жены, кончиками пальцев рисуя ленивые круги на внутренней стороне ее бедра. Но к Кеннеди никто никогда не прикасался, так что в этом нет ничего чертовски невинного.

– Лучшие восемь месяцев в моей жизни. – Коннор поворачивается и запечатлевает на губах Мэллори поцелуй.

– Скорее, это были лучшие три года в твоей жизни, – поправляет она.

Я замираю.

Кеннеди замирает.

В комнате воцаряется тишина, и все, кроме деловых гостей Генри, понимают причину.

Кеннеди и Коннор расстались чуть больше года назад.

– Гребаный мудак, – произносит рядом со мной Дин, и, возможно, впервые в жизни я с ним согласен.

– Упс, – смеется Мэллори, прикрывая рот левой рукой, скрывая улыбку и выставляя на всеобщее обозрение кольцо. Смотрит в упор на мою жену и говорит: – Кажется, все раскрылось.

Кеннеди толкает меня ногой. Это не совсем пинок, и я не уверен, что она сделала это специально, но все равно убираю руку с ее бедра.

– Почему бы нам не выпить по стаканчику на террасе? – предлагает Генри Смитам. – Говорят, оттуда открывается потрясающий вид, и мы сможем еще побеседовать о том, как здорово было бы поработать вместе.

По тому, как он выпроваживает Смитов из комнаты и не смотрит в глаза своим детям, становится ясно: никто, кроме его жены, не должен к ним присоединяться.

Последней покидает комнату Дженнифер. Но прежде чем уйти, она останавливается рядом с Кеннеди и, наклонившись, шипит:

– Не вздумай устраивать из-за этого истерику. Ты не хотела назначать дату свадьбы. Ты не прикасалась к своему мужчине на публике. Ты не можешь винить его за то, что он нашел это в другом месте, так что не смей дуться перед деловыми гостями Генри.

Дуться? Она сидит совершенно бесстрастно.

– Прошу прощения. – Я встаю со своего места. – Следите за словами, когда разговариваете с моей женой.

Она бледнеет.

– Что вы сказали?

– Не думаю, что стоит это повторять.

Она хмыкает, пытаясь скрыть потрясение за недоверчивым смешком.

– Кеннеди Элизабет Кей, советую тебе приручить дикое животное, которое ты привела с собой на ужин, или в следующий раз оставляй его дома. Такое поведение неприемлемо. Вы должны знать свое место.

Дженнифер выходит из комнаты в тот самый момент, когда Кеннеди усаживает меня обратно.

Я смотрю на нее, и Кеннеди разворачивается в мою сторону.

– Прости, – шепчу я, вспоминая, как в последний раз пытался за нее заступиться.

Она пожимает плечами и больше не улыбается.

– В этом нет ничего нового.

Ее лицо ничего не выражает, на нем появляется холодное, почти отсутствующее выражение. Ее как будто выключили.

– Кеннеди, я не понимаю, зачем ты так драматизируешь. – Коннор подается вперед, скрестив руки на столе.

Я поднимаю руку, чтобы его остановить.

– У нас нет нужды выслушивать твое мнение.

В ее поведении нет ничего драматического. Судя по всему, она едва ли чувствует ту боль, которую должна бы чувствовать, но им недостаточно даже этого. Как будто эти люди не могут позволить ей быть не такой, как им хочется.

Я тоже иногда это чувствую. Совсем по другим причинам, но все же. Коннор продолжает:

– Ты ведь поступила так же. Я видел газетную статью. Вы были вместе несколько лет, верно? – Он накрывает ладонью руку Мэллори. – Ну, и мы тоже. Теперь мы квиты.

«Теперь мы квиты».

Черт бы его побрал!

Кеннеди никогда не изменяла. Мы не были вместе несколько лет. Мы даже сейчас не вместе. Но она не может опровергнуть его слова.

Я непонимающе щурюсь.

– Почему ты никак не заткнешься?

Дин тихонько посмеивается.

– Потому что этот парень помешан на звучании собственного голоса.

– Все в порядке, ты же знаешь. – Коннор все еще разговаривает с Кенни. – Мы не подходим друг другу. Тебе нужно нечто другое, что ты, черт возьми, нашла в этом парне, который не в состоянии нормально одеться, а мне нужна была та, что может поцеловать меня на публике, не сходя из-за этого с ума.

– Заткнись, черт возьми…

– Заткнись, Коннор! Ты – напыщенный заносчивый мудак, – прерывает меня Дин, награждая своего будущего шурина определением, которое я пару раз использовал по отношению к нему самому.

– Все в порядке. – Кеннеди быстро встает. – Он прав.

Она смотрит прямо на меня, глазами умоляя о разрешении. Я не вполне понимаю, что именно ей нужно.

– Ему действительно нужна была та, что целовала бы его на публике, и все мы знаем, что это не ко мне.

Ее ручка касается моей щеки, указательный палец трогает маленькую родинку у моего правого глаза, а потом Кенни наклоняется и совершает самый шокирующий поступок в своей жизни.

Она прижимается губами к моим губам. Мягко, осторожно, но тепло. Размеренно и отточенно, как будто она училась идеально целоваться, прежде чем попробовала сделать это в первый раз.

Как только она касается моих губ, я вдыхаю ее аромат, наслаждаюсь моментом. Я мечтаю, чтобы этот поцелуй стал глубже, а ее губы не смогли сомкнуться из-за стонов.

Она меня целует. Кеннеди меня целует!

Другой рукой она обхватывает мою голову, ее пальцы перемещаются к затылку и притягивают меня ближе. Она прижимается ко мне всем телом, идеально устраиваясь между моими бедрами, и ее губы не торопясь исследуют мои.

Она старается найти подходящий темп, и я позволяю ей вести. Я хочу, чтобы Кенни смогла взять контроль в свои руки после тех долгих лет, когда ей этого не позволяли.

Моя ладонь касается внешней стороны ее бедра, поглаживая нежную кожу, и это движение возвращает Кеннеди в реальность, потому что она мгновенно отстраняется.

Ее руки все еще касаются моего лица, но глаза становятся большими, а взгляд – немного диким. Она потрясена тем, что сделала.

Я и сам потрясен тем,