Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая
Рядом завибрировал входящим уведомлением мой телефон. Перевела взгляд на него, и голову пронзило догадкой, когда на экране мигнуло установленное на заставку фото сына.
Да, я не смогу сказать. Но смогу показать.
Не давая себе времени на раздумья, я разблокировала мобильник и зашла в последние фото. Даже не выбирала особо, остановившись на вчерашнем, и повернула телефон в сторону Диего, давая и ему рассмотреть снимок. А на нём Саша в съехавшей набекрень кепке и зелёных плавках улыбался, стоя по колено в морской воде.
Диего не сразу опустил взгляд. Сначала нахмурился, глядя на меня, потом все-таки посмотрел в экран. Не понял, я отчётливо видела это в его глазах, поэтому через силу выдавила из себя:
– Это Саша. Александр, – быстро добавила. Вышло сумбурно, потому что на половине слова я сообразила, что Ди может и не помнить, что именно так собирался назвать своего сына. – Ему четыре. Летом исполнится пять. Ему очень нравится море и футбол, он любит рисовать, играть в шахматы и печь печенье. Ходит в детский сад и трижды в неделю занимается испанским.
Не знаю, зачем вывалила на Диего столько информации за раз. Но хотелось говорить и говорить, об увлечениях, о желаниях сына, о его друзьях в детском саду, о приходящей няне. Но не о том, кем именно Саша приходился сидящему напротив мужчине.
А тот все смотрел – очень внимательно, пристально. Хмурился еще сильнее, отчего меж бровей появилась глубокая складка – раньше она была куда менее заметной. Я почти слышала, как со скрипом крутились шестеренки в голове Диего, подталкивая хозяина к единственно верному выводу. Но молчание затягивалось.
В какой-то момент Ди потянулся вперед и увеличил изображение двумя пальцами. Лицо, я увидела, что он рассматривал лицо нашего сына, и вполне могла догадаться, что именно в нем видел мой муж. Но вдруг Диего не помнил себя маленького? Он никогда не любил детские фото и при мне никогда их не пересматривал. Захотел ли он этого после подчистившей его воспоминания амнезии?
Может ли быть, что Диего на самом деле сейчас не понимал, что именно я хотела ему сказать?
Я всегда считала его самым умным человеком на свете. Восемь языков, научная степень по политологии. Ди прекрасно разбирался в инвестициях, юриспруденции, управлении активами и налогами. Мог с закрытыми глазами перебрать двигатель своей лодки. Рядом с ним я всегда чувствовала себя маленькой глупой девочкой и часто не понимала, что именно он во мне нашел. Мы были разные – совсем. Из разных миров, из разных сословий, если можно так сказать, с разными увлечениями. У нас совпадали только взгляды на жизнь – на нашу общую жизнь, да и то не во всех аспектах, как оказалось.
Но все равно Диего был для меня примером для подражания. Гарантом безопасности, олицетворением уверенности, стеной, в надежности которой я не сомневалась ни минуты. И да, он всегда, все и обо всем знал.
Неужели сейчас не догадался?
Тут ведь даже провидцем быть не нужно. Да и фотографии маленького Ди тоже не нужны. Он ведь смотрелся утром в зеркало? Мог представить себя без бороды и моложе на тридцать лет? Так вот он, результат этого представления, смотрел на Диего с экрана моего телефона.
– Ана, – наконец выдохнул сеньор Солер, а я вся закаменела, когда он поднял на меня свои потерянные глаза. Но не продолжил, просто смотрел на меня и все. А я с каждым вдохом накручивала себя все больше и больше, неосознанно сжимая сильнее руки, от чего в ладонь больно впивались ногти.
Эта тишина – худшее, что я могла себе представить. Лучше бы Ди на меня наорал.
Как в замедленной съемке я смотрела, как Диего потянулся к шее и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Сглотнула и от вида его знакомой груди в открывшемся треугольнике, и от понимания, что Солер сам волновался не меньше моего.
– Я сейчас могу сделать неправильные выводы, – переходя на испанский, произнес Ди. Видимо, русский начал его подводить. – Например, что это – ребенок Хави, и так ты пытаешься мне сообщить, что наш брак был совсем не таким, как мне рассказывали.
Почти задохнулась от услышанного. Как, как вообще ему в голову могла прийти эта мысль? Чтобы я и Хави! Да, у нас сложились весьма теплые отношения, но сама идея измены вызывала во мне острый приступ тошноты. А тут еще и брат собственного мужа!
Или Диего именно так меня себе и представлял? Гулящей, развязной, распутной… господи, я даже знала, кто именно вложил подобные мысли в его голову! И этот гнев, что поднимался от самого сердца, был целиком и полностью посвящен сеньоре Солер.
Но я не успела его излить, забыв про все наставления адвоката, когда Диего продолжил:
– Поэтому сейчас я задам тебе один вопрос, а ты честно на него ответишь, идет? – Солер дождался моего согласия и продолжил так тихо, что мне с трудом удалось расслышать. – Ана. Чей это ребенок?
Диего развернул ко мне мой же телефон, словно я могла не понимать, о каком именно ребенке идет речь. И вроде бы, вот он, момент, когда мне достаточно было сказать одно слово, чтобы расставить все по своим местам. Но это слово никак не хотело срываться с моих губ.
Я трусила, отчаянно боялась, что сейчас все окончательно разрушится. Что та надежда, возникшая после слов Хавьера об ощущениях Диего относительно меня, разлетится вдребезги, когда мой муж поймет, что все эти годы я скрывала от него ребенка. А у меня просто не будет возможности объясниться!
– Я никогда тебе не изменяла, – если Диего подводил русский, то меня – испанский, и теперь мы разговаривали сразу на двух языках, прекрасно при этом друг друга понимая.
Но мою попытку оправдаться встретили гневным блеском в глазах.
– Я спросил не об этом, – грубо отрубил Солер, но я простила ему эту грубость.
Он имел право знать, билось в моей голове. И я просто обязана была ему сказать. Прямо сейчас.
Чтобы набраться смелости, мне пришлось опустить глаза в стол, глубоко вздохнуть, и только после я смогла поднять взгляд на мужчину, который до сих пор заставлял меня чувствовать себя маленькой и глупой.
– Твой, Ди, – выдохнула шумно, почти не слыша своего голоса за стучащим в ушах сердцем. – Это твой сын.
Даже
