Обманный бросок - Лиз Томфорд
В детстве ее никогда не обнимали. Как, черт возьми, можно не обнимать собственного ребенка?
Когда Кенни рассказала об этом, мне захотелось обнять ее прямо там, в аптеке, где продавались зубные щетки, но я не хотел ее расстраивать.
Это заставило меня осознать: несмотря на то, что я влюблен в Кеннеди несколько лет, я многого о ней не знаю, и ее признание лишь пробудило во мне желание узнать больше.
– Моя семья в городе, – тихо говорит она.
– Чтобы посмотреть игру Дина?
– Нет. – Кенни усмехается. – Из-за какой-то сделки. Я ужинаю с ними сегодня.
Она продолжает растирать мое больное плечо, а я думаю о том, что был бы не прочь познакомиться с женщиной, которая никогда не обнимала свою дочь. И еще я не прочь высказать ей несколько вещей, которые крутятся у меня в голове.
– Я подумала, что тебе следует знать. На случай, если кто-нибудь спросит, где я. Было бы странно не знать, где твоя жена.
– Моя жена, да?
– Формально.
– Повтори еще раз. Мне понравилось.
Она усмехается и встает между моими раздвинутыми ногами, продолжая работать с плечевым суставом. Я наблюдаю за ней.
Она так сосредоточена на своей работе, что не замечает, как я рассматриваю ее длинные ресницы и начинаю считать веснушки на переносице. Она не видит, как я изучаю изгиб ее подбородка и ямочки на щеках, которые она пытается скрыть, бросая на меня хмурые взгляды.
Кенни такая хорошенькая! И иногда немного злая. Для меня это смертельное сочетание.
Кстати, есть еще один человек, с которым я не отказался бы поговорить по душам. Человек, который никогда не относился к ней так, как я. Вот почему я спрашиваю:
– А твой бывший там будет?
Кенни продолжает работать массаж.
– Нет.
– Хорошо.
– Да. – Она ободряюще сжимает мое плечо, но, взглянув на меня, понимает, что я стою всего в нескольких сантиметрах и хочу привлечь ее внимание. – Могу я попросить тебя об одолжении?
– Кеннеди, я уже на тебе женился. Чего еще ты хочешь от меня?
Ее губы изгибаются в усмешке. Мне нравится вызывать ее улыбку. Особенно после того, что она рассказала мне вчера. Ее никто никогда не обнимал? Ну, я готов поспорить, что ее никто и не смешил.
– Ты можешь постараться не ссориться сегодня с Дином?
– Никаких обещаний на этот счет.
– Я просто хочу сказать, что, если вы повздорите, мне придется принять чью-то сторону, и Риз может счесть странным, если я подбегу к своему брату, а не к тебе.
Наконец Кенни встречается со мной взглядом, и ее резкий вдох только подтверждает, что она понятия не имела, насколько близко мы сейчас стоим.
Руки Кеннеди перестают двигаться, но она не убирает их с моего плеча. Не отодвигается, продолжая стоять у меня между ног.
Положив ладонь на колено, я незаметно протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь тыльной стороны ее бедра, а потом сжимаю его. Это мой молчаливый способ сказать, что мне нравится, где она стоит.
Кенни не двигается. Не вздрагивает.
Кожа в веснушках. Пухлые губы. Я тут же смотрю на них и ловлю себя на том, что облизываю свои.
Я хочу знать, каковы ее губы на вкус, каково было бы ощутить их прикосновение к моим. Я задавался этим вопросом годами. И мысль о том, что я, возможно, уже целовал эту девушку, но был слишком пьян, чтобы запомнить, убивает меня.
– Кенни, – шепчу я.
Она смотрит на мои губы, но не двигается и не уклоняется. Эта маленькая победа кажется мне выигрышем в лотерею.
– Да?
Эта нежность остается только между нами.
– Паршиво, если ты предпочитаешь брата мужу.
– Что я могу сказать? У нас есть своя история.
– Да, но у нас тоже есть история, Кеннеди. Ты просто не обращала на это внимания.
Я делаю тренировочный замах, стоя в круге на площадке, как раз перед тем, как Коди ловит четвертый мяч, уоком [15] выводя его на первую базу.
Вот почему он у нас лидирующий хиттер [16]: знает, как попасть на базу с помощью удара или уока.
Затем иду я, второй в составе. В прошлом году я финишировал с наибольшим количеством хоумранов [17] в команде, но вторым по количеству очков. Это потому, что Трэвис – наш силовой хиттер [18]. Он играет на четвертой позиции. Если я бью и не могу вернуться к дому, то стараюсь быть начеку, чтобы ему это удалось.
Я соскучился по радостным крикам болельщиков, когда мы играем на своем поле. Соскучился по песне, под которую выхожу. Соскучился по комфортному пребыванию в собственном клубе, но на чужом поле я чертовски люблю забивать.
Я застаю Кая в раздевалке. Он сидит, упираясь локтями в колени, и пристально наблюдает за мной. Счастливчику приходится работать только раз в пять игр, а остальные четыре он может бездельничать. Однако этот парень всегда был моим самым большим поклонником, и это одна из причин, по которой я стал тем, кем являюсь сейчас.
Если все детство тренируешься играть против Кая Родеза, удар развивается очень быстро. Мой брат и по сей день остается лучшим питчером, против которого я выходил.
Меня освистывают, когда я выхожу на поле, но это вызывает лишь улыбку. Лестно сознавать, что на этом стадионе я забил столько раз, что болельщики Атланты запомнили меня.
Мои бутсы вонзаются в землю, а тело раскачивается в такт движениям питчера Атланты, который отбивает подачу кетчера. Он принимает вторую подачу, стоя прямо и держа руку в перчатке на мяче. Сначала быстро проверяет Коди на первой линии, а затем посылает фастбол [19] немного выше и внутрь площадки.
«Бол [20]», – думаю я, пропуская его мимо себя.
– Бол, – объявляет судья.
Мы повторяем все сначала. На этот раз Коди проверяет питчера, получая немного больше свободы и пространства у первой базы.
Это, должно быть, сильно отвлекает питчера Атланты, потому что, когда он бросает крученый мяч, я замечаю это за пару метров. Из видео, которое посмотрел на неделе, я знаю, что он любит использовать этот прием во время второй подачи. Кроме того, я всю свою жизнь – тридцать один год – тренировался брать крученые, брошенные моим братом, поэтому решаю, что возьму и этот.
Я замахиваюсь и бью, прежде чем мяч полностью пересечет аутфилд.
