Вулкан Капитал: Орал на Работе. 18+ - Игорь Некрасов
Комната была удивительно чистой и уютной, что контрастировало с профессией хозяйки. Воздух пахнет дорогими свечами, где-то стояла половинка догоревшей свечи с ароматом сандала и легкой сладостью её духов.
Центр всего — большая кровать с грудой подушек и смятым шелковым постельным бельем цвета увядшей розы. На ней, уткнувшись лицом в подушку, спала Карина. Её волосы растрепались по шелковой наволочке, одна рука подкинута под голову, другая свесилась с кровати. На ней была только короткая шелковая рубашка, закатавшаяся во сне до самых бедер, открывая длинные стройные ноги.
У стены стоял её «рабочий станок» — кресло перед большим кольцевым светом и несколькими мониторами. Но сейчас всё было прибрано: провода аккуратно свернуты, сам свет отодвинут, на столе стояла только стильная лампа и подставка для микрофона.
На полках, аккуратно расставленные, как в музее, стояли её «инструменты». Рядом с обычными книгами и сувенирами лежали несколько фаллоимитаторов разного размера и расцветки: один, ярко-фиолетовый и весьма внушительный, лежал прямо на тумбочке, как будто это был обычный предмет обихода. Рядом с ним валялся тот самый банан, уже слегка потемневший, одиноко лежащий на блюдце, словно арт-объект.
Она была чистоплотной до педантичности, и это удивительным образом сочеталось с тем, что она делала в этой комнате по вечерам.
Игорь смотрел на всё это, и его поразила эта двойственность. В полумраке позапрошлой ночи, укладывая пьяную Карину, он не разглядел этих деталей. А сейчас комната рассказывала о своей хозяйке больше любых слов: здесь уживались утонченный вкус, патологическая чистота и откровенный, выставленный напоказ эротизм.
Он тихо подошёл к кровати, поставил пакет с косметикой на тумбочку рядом с фиолетовым «артефактом», и на мгновение его взгляд задержался на её спящем, безмятежном лице. Она выглядела уязвимой и совсем не той бесстыдной соблазнительницей с экрана.
Не желая её будить, он на цыпочках уже сделал шаг к выходу, как вдруг его взгляд, скользнув по комнате в последний раз, упал на Карину. И он замер, словно вкопанный, забыв обо всём на свете.
Она повернулась во сне на бок и подтянула колени к груди. Её шелковая рубашка задралась ещё выше, открывая взгляду всё, что было скрыто под её тонкими, почти невесомыми трусиками из чёрного кружева.
Ткань была настолько тонкой и эластичной, что не скрывала, а подчёркивала, облегая и врезаясь в самую гущу её интимной прелести. Игорь, затаив дыхание, мог разглядеть каждую деталь.
Между её сомкнутых бёдер, в самом центре кружевного треугольника, чётко проступала пухлая, сочная щель. Тонкая шелковая нить трусиков проходила ровно по центру, впиваясь в упругую плоть, и делила её на две симметричные, идеально очерченные половинки. Нежные, бархатистые большие половые губы, слегка приоткрытые расслабленным сном, образовывали тугой, манящий бутон.
Складки кожи там были удивительно мелкими и аккуратными, словно тронутыми рукой ювелира. В самом низу, там, где сходились её ноги, ткань трусиков была слегка влажной от её сна и, возможно, сновидений, и тёмное кружево пропиталось, став на тон темнее, обрисовывая крошечный, тайный бугорок её клитора, спрятанный под тканью.
Каждая складка, каждый изгиб был виден под натянутой, влажной тканью с пугающей, порнографической чёткостью. Он видел, как неглубокое дыхание заставляет её плоть слегка пульсировать, как напрягаются и расслабляются внутренние мышцы её бёдер.
Он стоял, боясь пошевелиться, чувствуя, как кровь тяжело и густо приливает к его паху. Его собственное дыхание стало прерывистым. В этой безмятежной, спящей наготе было больше эротики, чем во всех её отрепетированных стримах. Он был загипнотизирован этим видом, этой запретной, постыдной и невероятно сладкой случайностью. Мысль ударила в виски настойчивым, горячим пульсом: «Сфотографировать. Только один кадр. Чтобы потом…»
Он, почти не дыша, судорожно запустил камеру на телефоне. Экран осветил его лицо жёстким синим светом. Он навёл объектив на спящую Карину, пытаясь поймать резкость, чтобы запечатлеть каждую влажную складочку, каждую деталь под тонкой тканью.
И в этот самый момент она пошевелилась. Не просто повернулась, а приподняла голову с подушки, её глаза, мутные от сна, едва приоткрылись. Она смотрела прямо на него сквозь дремоту.
— Игорь?.. — её голос был хриплым, сонным, но в нём уже читалось недоумение. — Ты у меня в комнате? Я… я слышу, как ты дышишь…
Ледяная волна ужаса и стыда обрушилась на него. Он чуть не выронил телефон, судорожно выключая экран и пряча его за спину.
— Да… я… — его голос сорвался на визгливый шёпот. — Курьер… привез тебе посылку. Я её принёс.
Она медленно села на кровати, шёлковая рубашка сползла с одного плеча, но теперь её лицо было не безмятежным, а настороженным. Она потянулась и нахмурилась.
— А постучаться? Я не люблю, когда ко мне входят без стука.
— Я стучал! — поспешно, почти испуганно сказал он. — Дверь просто… открылась сама. Видимо, не была закрыта. Я просто хотел оставить пакет и уйти.
Он силился изобразить невинность, чувствуя, как горит всё его тело. Чтобы разрядить ситуацию, он, запинаясь, выдавил шутку:
— Хотел было свою футболку забрать, пока ты спишь. А то втянешься и всё моё добро прибираешь к рукам.
Карина сонно провела рукой по лицу, но уголки её губ дрогнули в слабой улыбке, а взгляд стал немного яснее.
— Опоздал. Это теперь моя футболка. Военные трофеи. — Она лениво потянулась, и рубашка задралась ещё выше, но теперь он боялся смотреть. — И вообще, что ты всё к моим вещам пристаёшь?
И тут, сам не зная зачем, поддавшись какой-то истерической, нервной смелости, Игорь выдал:
— Ну, если футболку нельзя… — он кивнул в сторону её комода, где поверх аккуратных стопок лежало несколько пар таких же кружевных трусиков, — тогда, может, те самые, с розочкой, со шкафа заберу? Для коллекции. Взамен.
Воцарилась тишина. Карина смотрела на него несколько секунд, переваривая его слова. Потом она медленно, преувеличенно обвела взглядом свою комнату, заставленную фаллоимитаторами, игрушками и прочими артефактами её профессии, и подняла на него невозмутимый взгляд.
— Игорь, дорогой, — она сказала с ледяной вежливостью, — у меня тут целый арсенал на любой вкус и цвет. Если бы я раздавала трусики каждому, кто ко мне в комнату заходит, я бы уже ходила голой. А теперь, будь добр, выйди и закрой дверь.
Игорь, уже отступая к выходу и чувствуя, что нужно как-то спасать ситуацию после полного провала, выдавил из себя очередную шутку, пытаясь сохранить лицо:
