Черный Лотос. Воскрешенный любовью - Иман Кальби
Я слушала в пол-уха. Все это было далеким, ненужным шумом теперь. То, что раньше могло иметь значение, сейчас просто растворилось, как гранулы кофе в чашке, создав черную жижу.
Я смотрела только на него. На его бледное лицо, на глаза, в которых всегда была сталь, но теперь – метались боль и растерянность.
– Я люблю тебя, Дань, – выдохнула я. – Я не хочу тебя терять. Мы справимся… слышишь? Мы справимся.
Он отвел взгляд, стиснул челюсть.
– Саша… я же сказал. У меня нет будущего. Зачем ты опять так рисковала?! А если бы мы не успели? Если бы были на шаг позади? Я уже пытался этому всему помешать тогда, в доме у твоего отца, когда послал туда ряженых в виде людей, якобы знающих о находке… думал, это тебя остановит или твоего аморфоного отца заставит вести себя жестче, как криминального авторитета, а он… просто сдулся, растерялся… Да и ты так рьяно скрывала факт того, что у тебя был артефакт… Тогда я не думал, что ты не в курсе всей схемы…
– Ты уже знал про меня, Даня? Когда я пришла в клуб… В образе Клеопарты.
–Нет…– выдохнул он и улыбнулся. Даже как-то одержимо словно бы,– на тот момент я знал, что на помолвку должна прилететь старшая сестра Ирины, которая якшается с Риммой и явно вовлечена в ее серых схемы контрабанды для черных аукционов и левых сектантов, но… когда ты пришла в клуб…
– То есть ты знал, что это я? Когда я танцевала для тебя?!
Он провел по моим волосам.
– Мне сказали, что моя невестушка будущая какой-то бунт на корабле затевает. Это показалось даже забавным. Захотел на это посмотреть. А потом ты… Я даже забыл к тому моменту, что надо ждать от нее перформанса. А потом вот такой удар в самое сердце с разбегу. И да, конечно, то, что это не энергетика Ирины, я считал сразу. Но даже предположить не мог, что старшая дочь Немезова может быть такой…
– Какой?
– Я влюбился с первого взгляда, Саша. В твой взгляд, изгиб бедер, дыхание… Это было… Ошеломительно. Хотелось сразу перестать играть, схватить тебя на руки, на плечо взвалить и утащить оттуда в свою берлогу. И не отпускать. Но нужно было обставить формализмом факт того, что ты теперь моя… Азарт мною обладал. Я понимал, что зря… Что нужно отыграть партию с Ирой для защиты Немезова и его семьи, но… Страсть была сильнее меня. И зря. Это было эгоистично… Я знал, что у нас нет будущего.
–Есть будущее, Дань. Я сейчас тебе кое-что скажу, а ты уже сам решай, будешь искать в себе силы или нет. У тебя будет ребенок, Черный. Я чувствую его в себе… Вот так вот…
Он резко поднял глаза.
– Что?
– Я беременна. – сердце билось где-то в висках. Как и все мое напряжение, – Ты обязан жить. Ради нас. Ради него. Аутоиммунка, Саш, это всего лишь психосоматика. Это не приговор. Докажи, что ты сможешь возродиться, Черный Лотос…
Он замер. Я видела, как в нем борются сразу сотни чувств. Неверие, ярость, отчаяние, счастье…. Внутри него рушились стены, которые он строил годами.
– Господи, – он закрыл лицо руками, а потом резко притянул меня к себе, уткнулся в мои волосы. Его голос сорвался, впервые по-настоящему сорвался: – Ты даже не понимаешь…
Мы летели в Москву. Самолет гудел, а он держал мою руку так крепко, будто это было единственное, что удерживало его в жизни. И, может быть, так и было.
***
Прошло три месяца. Всего лишь три. Уже три… Как же все-таки относительно время. Оно не имеет ориентации только для бесконечности Египта. В Москве же оно драгоценно и в дефицит.
Белые стены кабинета. Врач говорил сухо, деловито:
– Устойчивая ремиссия,– разводит руками, напряженно вглядываясь в МРТ, – резкое сокращение очагов поражения в головном мозге. Удивительно, Даниил Феликсович. Мы говорили с Вами ранее. Аутоиммунные поражения- это всегда загадка. И спонтанная ремиссия, и даже чудо- это не исключение, а вполне себе реальный сценарий, просто он как шанс. Предсказать и делать прогнозы мы тут не можем, тем более, что ваша болезнь редкая даже на фоне других редких аутоиммунок. В наше сложное время, когда нервы, стресс, канцерогены, экология беспрецедентно давят на организм, эти вызовы для нас, врачей, становятся все более частыми… Если не онкология, то вот такие неожиданности… Я рад, что ваш организм сам вырулил… Я… поздравляю Вас,– неловко скользнул глазами по моему округлившемуся животику. Его, словно бы специально, уже было видно…– и с этим тоже.
Я перевела взгляд на Даниила. Он сидел рядом, вложив свою ладонь в мою.
Мы вышли из кабинета молча.
Сели в машину, закрылись перегородкой от водителя.
– Саша… – он наклонился ближе, первым прервав молчание – теперь-то замуж за меня выйдешь?
Я усмехнулась, утирая слезы.
– Теперь выйду, ладно уж.
Это было мое условие. Категоричное и не требующее возражений. Замуж- только если все будет хорошо. И дело было не в том, что я не хотела или думала лишить ребенка денег отца. Просто я знала, что эта моя упертость и строптивость станут еще одним стимулом для Чернова. Этот мужчина умеет отчаянно бороться со своими тенями. Пустыня его этому научила. Ну вот, пусть борется дальше…
– Только давай не будет ничего шумного. Ничего в стиле этих ваших гламурных шикарных ресторанов криминалитета… – попыталась я пошутить, но голос дрогнул.
Он усмехнулся.
– В Египте?
Я покачала головой.
– Нет. Не хочу Египет. Хочу родное. Слова сорвались спонтанно, искренне…
А еще захотелось поделиться тем, что я боялась снова рассказывать, поднимать…
– Даня… Там, в борделе, а потом в Серапиуме, когда мы там были, я видела женщину, помнишь? Я говорила… Потом я узнала ее.. На фото в мамином альбоме. Это была твоя мама… Странно… Я ведь не видела ее никогда до этого…
– Я знаю…– выдохнул Он и обнял меня…
– Я тоже ее видел… Много лет спустя… В пустыне в оазисе. В таком же примерно образе, как ты описываешь… Не сразу понял, что это образ матери. Сильно искаженный он был, да и моя психика заблокировала многие воспоминания из прошлого, но… когда я вернулся в Москву и зашел в дом, а там стояла ее фотография, меня как ошпарило. Не то, чтобы это была та же
