Сошествие в Аид - Хейзел Райли

Я ищу глазами Аполлона. На лице у меня, наверное, отпечатались сотни вопросов. Он указывает на родителей — предупреждение быть осторожнее.

— И какой же Зимний бал без нашей традиционной игры? — подхватывает Рея.

По залу проносится волна радостных возгласов. А меня прошибает озноб. Как я могла не подумать, что будут Игры? Что ещё ассоциируется с семьёй Лайвли, кроме яблок, конечно?

Танцпол пустеет за секунды. Из дверей входят двое мужчин в костюмах, с бархатными мешочками в руках. Они останавливаются в центре, лицом к трону, и ждут.

— Напомним и объясним для тех, кто пришёл впервые, — Кронос тут же находит меня взглядом и подмигивает, — правила игры. Вы можете играть, а можете не играть. Игра пройдёт при выключенном свете, в полной темноте. Чтобы те, кто не участвует, не увидели, что происходит. Мы все понимаем, что иначе было бы несправедливо. Кто захочет участвовать, подойдёт к моим доверенным людям и попросит повязку. Женщины наденут её и зайдут по своему выбору в уголки танцпола — уже в темноте. Мужчины будут искать их. И узнавать. Здесь много пар, кто-то женат, кто-то нет. Сумеете ли вы узнать свою половинку только на ощупь? Разговаривать нельзя. Целоваться нельзя. Пользоваться обонянием нельзя. Нельзя прикасаться к самым интимным местам; кто ослушается — будет наказан без пощады. Женщины не будут пассивными игроками: они смогут определить, кто их трогает — знакомый ли — это мужчина. Тот, кто первым угадает пару, побеждает. Вам даётся десять минут. Для пар одного пола решаете вы сами, кто будет с повязкой, а кто нет.

После ужаса во мне просыпается неудержимое желание участвовать. Три брата Лайвли это мгновенно читают и одновременно тянутся ко мне. Я уворачиваюсь от их рук и иду к людям с повязками. На середине пути оборачиваюсь — смотрю только на Аполлона и Хайдеса. — Найдите меня. Или дайте себя найти.

И сама не знаю, зачем хочу играть. Но, судя по тому, как Кронос следит за моими движениями, он доволен. Значит, он хотел, чтобы я сыграла? С какой целью?

Отступать поздно. Мне дают чёрную атласную повязку, и я завязываю её на лбу. Танцпол наполняется женщинами и мужчинами. Кажется, все на взводе от предвкушения.

Когда последний участник получает повязку, двое незнакомцев отошли в сторону — и зал погружается в полную тьму. Вокруг шуршат ткани, слышен стук каблуков. Я тоже двигаюсь, не ведая, куда, и натыкаюсь на людей, извиняюсь — никто не отвечает.

— Ну что же, — произносит Кронос. — Да начнётся Игра Королевы и Короля Червей.

Оркестр возобновляет музыку: сначала звучит скрипка, затем подключаются остальные инструменты. В спину кто-то задевает меня плечом — я недовольно фыркнула. Кто-то уже начал: слышатся тихие смешки и шёпот Реи, успокаивающей толпу.

Я переживаю, балансируя с ноги на ногу, в ожидании, когда меня найдёт Хайдес или Аполлон. Я не думала, что придётся терпеть прикосновения шестидесятилетнего мужчины, и почти готова снять повязку и уйти. Могла бы тихо улизнуть в темноте и вернуться в комнату.

Но вдруг кончик чьей-то пальца касается моего предплечья — и это не случайность. Я напрягаюсь, настороженная. Хочется крикнуть «Хайдес!», но правила не позволяют. Как бы абсурдно ни было всё это, я хочу сыграть честно.

Две руки кладутся мне на голые плечи. Я чувствую тепло чужого тела у спины. Кто-то нависает надо мной — и мне это не по душе. Тревога разливается в желудке.

— Приятно снова увидеть тебя, Хейвен.

Это не голос Аполлона и тем более не голос Хайдеса. Я не знаю этого голоса и, по идее, не должна была бы — ведь говорить запрещено. Я собираюсь сделать замечание, но меня опережают.

— Мне очень не понравилось, что Хайдес забрал мои записки. Они были адресованы тебе. Ты ведь знаешь об этом? Он хотел тебя защитить. Полагаю.

Каждый мускул во мне замирает. Сердце стучит так сильно, что мне кажется: вот-вот случится инфаркт. Если в планетарии я испытывала страх, то сейчас это настоящий ужас — самый чистый и первичный, который мне когда-либо доводилось испытывать.

— Снова ты, — шепчу. Стараюсь звучать жёстко, но голос предательски дрожит.

Я думала, что это кто-то из студентов Йеля. Но тогда что он делает здесь, в Греции, в усадьбе Лайвли, на их Зимнем Балу? Студент, с которым я пересекалась разок-другой? Или он как-то пробрался на кампус?

Незнакомец хихикает. Он берёт прядь моих волос и крутит её, позволяя ей упасть мне на грудь.

— Наше первое знакомство было ужасным, Хейвен.

— По-моему, — рычу я, — ты почти меня задушил. Заставил меня застрять в планетарии. Дай одну причину, почему мне не закричать и не повалить тебя здесь же.

Он ходит кругами вокруг меня, так близко, что ткани наших нарядов шуршат. Кто-то рядом нарушает правила и шёпчет.

— Я дам тебе причину. Очень вескую, Хейвен. Такая, что ты начнёшь смотреть на всё иначе. — Он делает паузу, изводящую до предела. — Я не запер тебя в планетарии. Ты сама так думала. Дверь была открыта. Я тебя не душил. Я схватил первую попавшуюся вещь, чтобы тебя удержать, и это оказался капюшон. Я просил тебя подождать, не уходить. Не хотел причинять вред. Это был несчастный случай. Набор недоразумений.

Я не знаю, что сказать. Да, это звучит правдоподобно, но мне этого мало.

— А откуда мне было это понять? По записке с милой поддерживающей фразой, которую ты подложил под дверь? Или по другим запискам, всё менее загадочным и всё более «любезным»?

Он фыркает и встаёт передо мной. Снова трогает мои волосы — я отталкиваю руку и шлёпаю его по руке.

— Записки — предупреждения, и ещё эта игра для моего развлечения. Но прежде всего — предупреждения. Я не злодей, хоть и выгляжу так. И сами бумажки не те, чем кажутся.

Что это, чёрт побери, значит? Разве трудно говорить ясно?

— Слушай, — рву я, — либо говоришь прямо, либо я никогда не пойму, чего ты от меня хочешь.

— Пожалуйста, Хейвен, — хихикает он. — Ты очень умна. Ты поймёшь. Ты никогда не любила короткие пути. И я уверен, что скоро дойдёшь до того, о чём я пытаюсь сказать.

— Кто ты? — теперь я уже просто любопытна.

— Скоро узнаешь, не за горами. Я ближе, чем тебе кажется. — Он снова касается моего предплечья и скользит прочь. — Следи за позицией пешек.

Он ушёл. Я понимаю, что, если сейчас заговорю, мне никто не ответит — так и происходит: тишина.

Я