Сферы влияния - Екатерина Сергеевна Коновалова (Гитман)
Невыразимец Эванс предлагал ей другой путь, значительно менее приятный и больше похожий на наказание. Ведь наказание — это делать то, чего не хочешь, верно? Она не хотела работать на правительство и, особенно, на секретную службу. Она не хотела заниматься проектами Отдела Тайн. Поэтому не колебалась, прежде чем сказать: — Я согласна на ваше предложение.
Эванс хмыкнул: — Я вам его ещё не сделал.
Гермиона повторила его ухмылку и сказала тоном, который про себя определяла как «майкрофтовский»: — Достаточно того, что вы его обдумали, мистер Эванс. Я согласна.
Конец второй части
Часть третья. Сферы влияния. Глава первая
В прошлый раз дом Майкрофта Холмса Гермиона почти не рассмотрела, зато теперь изучила каждый кирпич отделки стен внизу, каждую трещинку в старых планках тюдоровской отделки первого этажа (1), каждый блик на тонированных стеклах.
Совершенно обычный, этот дом внушал опасение — он был спящим хищником, чьё чуткое ухо в любой момент могло уловить дыхание незваного гостя. Разбуженный, он уничтожил бы любого. Однако пока он спал, лишь изредка мигала красная точка камеры видеонаблюдения над дверью.
Гермиона закуталась в зимнюю мантию и зябко повела плечами, но не подняла палочку, чтобы применить согревающие чары, позволяя снегу падать на плечи, путаться в волосах и постепенно вытягивать из её тела те крохи тепла, которые ещё оставались.
Вечер был неожиданно холодным для середины декабря, порывы стылого колючего ветра проносились по улицам и устремлялись прочь в проулки, оставляя после себя только снежную крошку, клоки прелых листьев и ощущение опустошённости. Ветер вытягивал из души всё самое светлое. Как один большой невидимый мордредов дементор.
Она стояла у дома старшего Холмса уже сорок минут. Сорок три, если верить наручным часам — и всё не решалась переступить порога, хотя слова сбивающего следящую технику заклинания вертелись на языке. У того, чтобы работать на спецслужбы, есть и плюсы — например, заклинания, которые ещё не скоро опубликуют в «Новейших чарах и проклятиях» или в «Трансфигурации сегодня».
Но никакие чары не могли придать ей смелости и заставить сделать этот шаг, совсем короткий шаг через порог. Куда делась бесстрашная девочка, которая не колеблясь прыгнула в тёмный люк ради спасения мира от абстрактного зла? Где та девушка, которая бросила семью и всё, что было дорого, чтобы отправиться в смертельно опасное путешествие ради общего блага? Где она, та Гермиона Грейнджер?
Гермиона посмотрела на свои закоченевшие руки — даже в темноте было видно, что они трясутся, причём не только от холода. Они тряслись давно, чем бы она ни занималась. Хорошо, что она была мастером менталистики, а не зельеварения, не то с карьерой пришлось бы проститься.
«Давай, Грейнджер!», — велела она себе, стискивая немеющие пальцы в кулаки. Это понукание сработало, как и всегда, и вынудило её подойти к двери и провести палочкой снизу вверх, творя сложное заклинание. Камера ещё раз мигнула, и огонёк погас. Гермиона сглотнула горькую слюну и прошептала:
— Аллохомора.
Дверь открылась бесшумно, а Гермиона невольно вспомнила о том, что «Аллохомора» — заклятие воров. Она сейчас была вором, только собиралась не уносить, а возвращать похищенное. Раскаявшийся вор.
Всего раз Гермиона была в этом доме, но хорошо запомнила застеленный плотным ковром пол, канделябры и картины на стенах, широкую деревянную лестницу, а ещё, почему-то, полное отсутствие запахов. Дом был богато обставлен, красив, но стерилен и пуст. Наверное, на него накладывался отпечаток личности холодного владельца.
Ещё одно заклинание против слежки, и Гермиона беспрепятственно поднялась на второй этаж, где, как помнила очень хорошо, располагался кабинет. Толкнула дверь, вошла внутрь — и тут же услышала тихий щелчок, которые очень сложно было с чем-то спутать: так возводится курок.
Гермиона вскинула палочку наугад, но не рискнула колдовать, только вслушивалась в более ничем не нарушаемую тишину.
А потом по глазам ударил жёлтый свет, Гермиона зажмурилась, отшатнулась в сторону и услышала:
— Рад, что вы пришли, Гермиона.
Она чуть приоткрыла слезящиеся глаза.
Майкрофт сидел в своём кресле, закинув ногу на ногу, в руке у него был странный предмет, в котором Гермиона почти сразу узнала рукоятку зонтика. Только вместо самого зонтика располагалось вполне различимое пистолетное дуло.
Внимательно смерив Гермиону ничуть не изменившимся за прошедший год прохладным взглядом голубых глаз, Майкрофт кивнул своим мыслям, отложил пистолет на стол и поднялся на ноги.
Для него этого года словно не было — он был таким же, как в тот день, когда Гермиона забрала его воспоминания, даже две поперечные складки на лбу не стали глубже. Только костюм был другой, светло-бежевый. Гермиона несколько раз открыла рот и закрыла снова, силясь глотнуть воздух, но лёгкие как будто сжала стальная рука. Наконец, она сумела выдавить из себя:
— Откуда вы знаете моё имя?
Его воспоминания о ней и о мире магии лежали в сейфе, надёжно запечатанные ключом, но, тем не менее, он сказал ей: «Рад, что вы пришли, Гермиона», — как будто только что назначил встречу через кольцо с протеевыми чарами. Кто-то вернул ему память и, Гермиона не сомневалась в этом, этот кто-то был ей не друг.
Одиннадцать месяцев — столько времени прошло с памятного суда и ещё более памятного вечера после него. Одиннадцать месяцев Гермиона официально сотрудничала с Отделом тайн. Обвинение с неё сняли через два месяца, но огласки не было — просто в один из дней она получила извещение о том, что более ни в чём не обвиняется и вольна распоряжаться своей судьбой по своему усмотрению.
Конечно, это была ложь, ни о какой свободе речи не шло, но груз обвинения больше не давил на плечи. Взамен же Гермиона была вынуждена взвалить на себя могильную плиту под названием «работа на спецслужбу».
В первый же день Гермионе показали заклинание сокрытия внешности, которое и делало всех невыразимцев безликими существами с голливудскими улыбками, а потом проводили к начальнику подразделения, в кабинет, дверь которого была превращена в дверь синей телефонной будки. Начальник, такой же человек без лица, энергично встряхнул руку Гермионы и представился:
— Кто, мистер Кто.
Несмотря на подавленное состояние, Гермиона хмыкнула и спросила:
— Это «Тардис»?
Комната была тоже
