Моё пушистое величество 2 - Алиса Чернышова
— Но это поправимо, Снеж! — воскликнула она. — Любовь творит чудеса, и они могут измениться! Эту боль, о которой говоришь, её можно исцелить! Так часто бывает в книгах, что они меняются силой любви. Всё начинается вот так, как у нас с Гэвином, и потом…
— Они не меняются! — рявкнул я так громко, что по комнате прошёлся порыв ветра. — Сколько малолетних дурочек должно обжечься об эту ложь, чтобы до вас дошло?! Твои книги лгут, понимаешь?! Они написаны, чтобы ты верила в сказку, которой нет! Любовь не спасает, она не перевоспитывает ублюдков, которые способны только ломать других, которые не способны ответить на чужое признание хоть сколько-то искренне!..
Я замолчал.
Мы оба тяжело дышали.
— Ты… очень хорошо понимаешь Гэвина, Снеж, — голос Ван-Ван дрожал.
О да.
Я ненавижу то, насколько хорошо я его понимаю.
— Он причинит тебе боль, — сказал я тихо чистейшую правду.
— Я знаю, — ответила она едва слышно.
— Он не оценит ни одного дара из тех, что ты ему преподносишь; он не будет бережен, не будет понимающ, не будет даже благороден. Любовь к таким мужчинам хуже болезни, она не ведёт ни к чему.
— Ты не можешь знать наверняка…
— Но я могу. Я намного старше тебя. И, как ты сама справедливо сказала, я очень хорошо понимаю Гэвина.
Ван-Ван помолчала, а потом посмотрела на часы.
— Орди не пришёл. А ведь говорил, что зайдёт забрать и обсудить тезисы о любви. Я составила их.
— Воспользовавшись твоими любимыми книгами?
— И ими тоже. Но знаешь что, Снеж? О любви довольно много написано в истории Аннэ. Знаешь, что мне больше всего запомнилось?
— И что же?
— Аннэ пришла к волшебнику, чтобы тот подсказал, как ей расколдовать кота. И волшебник, в числе прочего, сказал вот что: “И вот в чём секрет: коль уж любишь, тебе понадобится много смелости. Этот мир полон ловушек, зеркал и замочных скважин, как тут отважиться открыть сердце нараспашку? А решиться надо, если уж угораздило влюбиться; и для этого как раз нужно быть храбрым. Потому что ты ошибёшься наверняка, такова уж она, эта игра. Зато, когда придёт момент, твои ошибки будут — только твои. И, быть может, ты и поплачешь из-за сказанных слов, но это ничего. Это потом пройдёт, над этим потом посмеёшься… Главное — не жалеть из-за несказанных. А ведь хуже них нет, знаешь, Аннэ? Потому что времени так мало, хоть плачь. Все они думают, что впереди “целая жизнь”, но эта “целая жизнь” на поверку — всего одно мгновение. Завтра, этим вечером, через полчаса — как знать, быть может, ты будешь уже не ты, и жизнь не твоя? Как знать, кто в том новом миге останется, а кто уйдёт?.. Нет уж, у тебя есть только эта секунда; пока ты любишь, пока ты дышишь, пока всё не изменилось непоправимо. У тебя есть лишь секунда, чтобы выбрать быть собой… Смотри, не опоздай.”
Я моргнул, и по шкуре пробрало морозом. Где-то в глубине души поселилась тоска, она взгрызалась когтями в сердце… Я отряхнул дурацкое чувство, как воду.
— Это отличные слова, — сказал я, — но в данном случае…
— Если я не приду, я всегда буду гадать: что случилось бы, если бы я пришла. Если не приду, потеряю свой шанс смягчить его сердце, доказать ему, что мои чувства настоящими…
— Он не оценит этого, глупая ты девчонка!..
— Скорее всего. Это уже его выбор, так?.. Но я хотя бы про себя буду знать, что сделала всё, что могла.
41
…
Бывают слова, которые задевают все возможные болезненные точки; эти были как раз из таких.
Я вспомнил себя молодым высокомерным принцем, крутившим романы там и здесь, и невольно задался вопросом: скольким из девиц, которых я осчастливил своей сомнительной “любовью”, родители, учителя, старшие братья говорили то же самое? Точно знаю, что их было немало; во времена юности я коллекционировал признания в любви, только чтобы потом доказать самому себе, что всё это — ложь, глупость и фарс. Я отрицал любовь, но при этом отчаянно её жаждал; искал в каждом новом знакомстве, чтобы потом сломать и низвергнуть, запереть в клетку или превратить в сделку, — что угодно, чтобы не называть и не признавать.
Типичное поведение малолетнего дурака.
И ничья любовь, какая бы она там ни была, не могла меня перевоспитать, или что там обещают Ван-Ван её книги. Только время, и испытания, и боль, и потери. Только теперь, оглядываясь назад из этой точки, я понимаю, что признания и действия некоторых людей, встреченных на пути, были искренними. Возможно.
Но тогда, раньше я отметал их, как часть придворной игры. И да, не раз эта тактика спасала мне жизнь, но она же приучила судить всё и всех одинаково… Я никогда не был настолько же отчаянным, решительным и смелым, как Ван-Ван. Кто-то сказал бы — настолько глупым, и это тоже правда.
Снова возвращаясь к тому, что ум и глупость — относительные понятия.
Задумчиво глядя на Ван-Ван, я взвесил в голове все возможные варианты ответа. И поведения.
Я могу упереться и заставить её выбирать. Возможно, даже стоило бы так поступить. В конечном итоге, рано или поздно каждой женщине приходится решать, является ли она самостоятельным игроком или собственностью мужчины. Это не такой уж очевидный выбор, как может показаться. У каждого положения есть плюсы и минусы, собственно говоря, что бы там ни кричали сторонники одного или другого варианта. Но, если Ван-Ван собирается всерьёз заниматься магией и быть моей ученицей, рано или поздно ей придётся научиться переступать через влюблённость в очередного жесткосердного ублюдка. В чём смысл магии и потенциала, если она собирается дарить себя и отступаться от всех своих интересов “во имя любви”? Как можно всерьёз положиться на человека, который выкидыывает такие коленца?..
Но у этой медали есть и другая сторона: она ещё очень, очень молода. И не должен ли я действительно позволить ей совершить некоторые ошибки?..
— Вот что, — сказал я, — ты пойдёшь к нему, если это для тебя так важно…
— Спасибо, Снежечка! Ты самый лучший, понимающий…
— ..Но на этом, как твой учитель, я провожу черту. Условия, которые не обсуждаются: во-первых, я иду с тобой. Во-вторых, я запрещаю тебе иметь с ним сегодня
