Обольщение - Лера Виннер
Я услышала только, как рвано вздохнула Мира за моей спиной.
А потом подошла, и, оттеснив герцога Керна, обняла своего барона за шею.
Эпилог
Графство Лейн и правда оказалось сказочно красивым местом.
Мы провели там осень, зиму и почти всю весну. Этого времени мне хватило, чтобы от души полюбоваться, а потом привыкнуть к огненно-ярким шапкам деревьев, холодному, ласковому даже в холода ветру и крупным диковинным цветам, которые в моих родных местах не росли.
Дом Монтейна оказался восхитителен. Двухэтажный, просторный, построенный из потемневшего от времени толстого камня, он был настоящим семейным гнездом, и поначалу я чувствовала себя в нём ужасно неуместно. Как будто ходила грязной обувью по чистым коврам. Вильгельм сразу же понял причины моей робости, но так ничего и не сказал. Первые несколько дней мы занимались тем, что открывали окна, вытирали пыль и мыли полы. Впускали внутрь тёплый летний воздух.
Всё это время мы почти не разговаривали. Я старательно делала вид, что не замечаю, как он стискивает зубы от досады. Он отчаянно изображал нормальность всего происходящего.
После, когда пребывание в этом доме перестало казаться мне таким странным, мы взялись за то, чтобы наполнить его жизнью, и занялись любовью в каждой комнате по очереди.
Мне показалось, что именно это нам и помогло.
По крайней мере, после этого с лица Монтейна начала пропадать чудовищная бледность, а тёмные круги под глазами растаяли окончательно.
От его великолепной искрящейся силы, которой я с таким удовольствием любовалась в мёртвой деревне, мало что осталось.
Кое-что он, конечно же, мог. Например, заговорить приготовленный мною отвар. Но пламени, что играло в его ладони, больше не было.
Когда мы ещё гостили у Кернов, он пытался меня избегать.
— Опасается, что перестанет быть тебе интересен таким, — безошибочно угадавшая причины моей подавленности Ханна только пожала плечами, когда мы столкнулись с ней в той самой беседке.
К своему ужасу, я нашла, что она была права.
Монтейн опасался моей холодности из-за своего прошлого. Теперь — из-за того, что не был так силён, как прежде.
Ничего удивительного в этом не было, ведь изначально я связалась с ним именно потому, что он был на многое способен.
Теперь перестал.
Отчаянно сожалея лишь о том, что не обладаю темпераментом Чокнутой Ханны и не могу в буквальном смысле вдолбить ему в голову обратное, я призвала себя к терпению, и оно помогло.
Привыкнув жить вдвоём, постепенно мы снова начали разговаривать, и с каждым днём, с каждой проведённой вместе ночью Уил как будто оттаивал.
— Уверена, что тебе это нужно? — единственный раз, когда он о чём-то меня спросил.
Вместо ответа я закрыла ему рот поцелуем, потому что не нашла в себе сил сказать прямо.
В конце концов, он мог передумать в любой момент.
Мог в самом деле пожертвовать дом какому-нибудь приюту и уехать в свои бескрайние дальние страны.
Мог мечтать только о том, чтобы забыть о случившемся, в то время как я была прямым напоминанием об этом.
О том, что он пожертвовал силой, которой так жаждал, ради того, чтобы Удо Керн однажды снова смог стать собой, я не решалась даже думать.
Что он чувствовал, решаясь на это?
Пожалел ли потом?
Я знала, что нет.
Три дня после той страшной ночи я не решалась высунуться из комнаты, опасаясь встречи с герцогом.
На четвёртый всё же выскользнула в сад, когда все, включая барона, уже спали, и, разумеется, столкнулась с Удо нос к носу.
Он оказался так же бледен, как был Монтейн, а в уголках губ залегла горькая складка, но от моей благодарности отмахнулся, как от надоедливой мухи.
Ему было столь же неловко, сколько и мне.
Мира сказала, что Бруно решил пока его не посвящать. Не обнадёживать на случай, если план Монтейна провалится и его сила не вернётся.
Так или иначе, обоим предстояло учиться жить заново. Даже если на время.
В середине октября Мирабелла внезапно приехала в гости с детьми. Пока Эми и Удо носились по заросшему саду, она будто между прочим, с поразительной естественностью вручила мне маленького Рене, и только несколько минут спустя, сумев кое-как отдышаться, я поймала на себе тяжёлый и внимательный взгляд Вильгельма.
После всего, что с нами случилось, держать малыша оказалось… восхитительно.
В их замке я успела подумать и о том, что теперь, вероятно, никогда не захочу иметь детей, но будто бы случайная выходка герцогини заставила меня хотеть плакать.
Её младший сын возился у меня на руках, хватал за непривычные ему рыжие пряди, и я чувствовала себя счастливой в тот момент.
О чём думал барон, я не знала.
Он так ничего и не сказал ни мне, ни Мире, а я сама предпочла избежать этого разговора после короткой прогулки по лесу в её обществе.
— Бруно сказал, что это должно сработать в обе стороны, — она произнесла это быстро и тихо, глядя на дом через позолоченную листву и убеждаясь в том, что нас никто не может подслушать. — Когда Ханна родит, сила вернётся не только к Удо. По крайней мере, должна. Как ты понимаешь, барону точно так же ничего не гарантированно.
С того дня у меня появилась настоящая надежда.
Какова бы ни была причина, Монтейн привык быть Чёрным Бароном. Пусть, в отличие от Удо Керна, он и знал, что значит быть всего лишь обычным человеком, это знание не делало случившееся для него менее трагичным.
Вот только он точно так же, как и Удо, ни в чём меня не винил.
Они оба просто сделали вид, что ничего особенного не произошло. Как будто случилось только то, что должно было.
Дрожащий мёртвый туман больше не являлся в мои сны, леденящие кровь видения меня не беспокоили и, делая всё, чтобы украсить жизнь своего барона и сделать её приятной, я сама не заметила, как вспомнила о том, каково это — просто жить.
Возиться в саду, готовить обед. Обнимать его по вечерам.
Вот это было новым, странным, изумительным.
Я чувствовала, знала точно, что Уил наслаждался этим не меньше, чем я. Без лишних объяснений позволив мне стать хозяйкой в своём доме, он был сосредоточен только и исключительно на мне.
Мы объехали все окрестности, и он с каким-то пьянящим вдохновением показывал мне дикие сады и ухоженные пастбища. Те самые странные цветы, огромные, фиолетовые и белые.
Во время одной из таких прогулок мы встретили графа
