Строптивая истинная в Академии Драконов - Александра Берг
Эллин спускается по лестнице особняка. Мы одни.
— Ты никогда не получишь его, — шепчу я.
Девушка оборачивается. В её глазах страх.
— Эйден мой! — крик рикошетом отражается от стен. — МОЙ! Ты никогда его не получишь! НИКОГДА!
И в следующий момент что-то внутри меня ломается. Я бросаюсь вперёд и толкаю её. Сильно, обеими руками. Вижу, как расширяются от ужаса её глаза, как она теряет равновесие и падает назад. Слышу глухой удар и короткий, надломленный вскрик боли.
А потом наступает тишина. Я стою над ней, дрожа от адреналина и осознания того, что только что сделала…
Воспоминания Виктории отпустили меня так же резко, как и захватили.
Я задыхалась, пытаясь прийти в себя, желудок скручивало спазмами. Сердце билось где-то в горле, во рту ощущался металлический привкус крови — я прикусила язык. Всё это время Виктория смотрела на меня с расширенными глазами, не понимая, что только что произошло.
— Ты... — прошептала я, вырывая руку из её хватки. — Это была ты…
— Что с тобой? — процедила Виктория, но в её взгляде мелькнул страх. — Ты выглядишь совсем больной. Бредишь?
Я отступила на шаг, всё ещё ощущая отголоски чужой ненависти, чужих воспоминаний, прилипших к моей душе, словно смола. Холодный пот струился по спине, колени подгибались. Теперь всё встало на свои места… Виктория… Виктория убила Эллин, столкнув её с лестницы.
35
Голова гудела, как растрескавшийся колокол, а тело словно налилось свинцом. Я открыла глаза, моргая от яркого света магического светильника. Потолок был незнакомый… Хотя нет, я видела его прежде. Один раз…
Память вернулась обжигающей волной: Виктория, её хватка, водоворот чужих воспоминаний... Она убила её. Столкнула с лестницы.
Меня затошнило, и я судорожно втянула воздух, пытаясь отогнать образ хрупкого тела, падающего вниз…
— Дыши глубже, — тихий голос прозвучал справа.
Я резко повернула голову. Эйден сидел в кресле у кровати, его обычно безупречный вид был нарушен — рубашка помята, волосы в беспорядке, а на лице застыла смесь усталости.
Именно в этот момент я вспомнила: брошки нет.
Волна его эмоций накрыла меня с головой, обжигающе ясная, как крик в тишине.
Страх. Глубокий — не за себя, а за меня. Он смотрел, как я задыхалась, как бледнела. Нежность. Тёплая, почти болезненная волна — когда он подхватил меня на руки, чувствуя, как я дрожу. И под этим всем — ярость. Сжатая, как пружина, направленная на Викторию.
— Ты... — голос мой звучал хрипло, как после долгого крика. — Ты принёс меня в свою комнату?
Эйден кивнул, вставая и подходя ближе.
— Ты потеряла сознание. Виктория стояла, как истукан, даже не пыталась помочь. Остальные были слишком напуганы или пьяны, чтобы заметить, — он протянул стакан с водой. — Пей. Медленно.
Стакан дрожал в моих руках. Прохладная вода смыла металлический привкус крови, но не смогла унять внутреннюю дрожь.
— Что произошло? — парень опустился на край кровати.
Его эмоции били сильнее хлыстов. Слишком сильные, слишком… обжигающие. Лишь сейчас до меня дошло: брошь-блокиратор не прихоть преподавателей, а суровая необходимость. Я не смогла отгородиться от чувств Виктории так же, как не могу сделать этого сейчас. За ледяной маской Эйдена скрывалась такая бездна…
— Отойди… — выдохнула я.
Рядом с ним невозможно было дышать ровно.
— Я не причиню тебе зла, — его пальцы сомкнулись вокруг моей руки.
Я попыталась одёрнуть кисть, но силы иссякли…
Голос матери Эйдена, эхом отдался в его сознании — острый, неоспоримый.
“Ты должен бросить её!”
Воспоминание было таким же ярким и властным, как сама герцогиня.
Она была права. Всегда права.
Эйден знал. Знал, что Эллин по уши влюблена в него. Это было написано в каждом её взгляде, дрожало в каждом прикосновении, звучало в сдавленном шёпоте. Даже идиот бы это заметил.
Так лучше, пронеслось в его голове со стальной ясностью. Одним жестоким ударом. Он должен заставить ее понять раз и навсегда. Понять, что она ему не нужна. Не интересна. Не... желанна. Только тогда чувства умрут. Только тогда она освободится. От него.
Эллин, чьё тело я теперь занимала… Хрупкая тень в кружевах. Голосок, теряющийся при малейшем повышении тона. Он видел её тогда, на том самом приёме у герцогини Лисандры: она уронила веер, покраснела до корней волос и чуть не расплакалась, когда на неё бросили пару снисходительных взглядов.
Слабая. Слово эхом отдалось в его душе, горькое и окончательное.
Нерешительная. Ещё одно воспоминание: она трижды намеревалась подойти к нему в библиотеке и каждый раз отступала, сжимая в руках книгу так, что корешок трещал.
Беспомощная.
Волна его презрения накрыла меня, солёная и удушающая. Эйден не испытывал к той Эллин ненависти — лишь холодную, почти физиологическую неприязнь, как к больному щенку.
Двор перемолол бы её. И не из злобы, а просто потому, что так устроен этот мир: слабых здесь давят без раздумий. А он... Он не хотел быть свидетелем этого уничтожения. Не хотел видеть, как нежность превратится в страх, а свет в глазах — в пустоту. Лучше один жестокий удар сейчас, чем медленная гибель на его глазах…
Но сквозь этот лёд воспоминаний пробивалось что-то иное. Сейчас. Его пальцы всё ещё сжимали мою руку. И я чувствовала... замешательство. Глубокое, нарастающее. Он смотрел на меня — на эту новую Эллин, которая не плачет, а смотрит ему прямо в глаза, сквозь боль. Которая пережила жестокость, сумела дать отпор, чуть не задохнулась от перегрузки, но в её взгляде не было и тени прежней робости. Только вызов. И усталость. Страшная, всепоглощающая усталость.
— Хватит… — выдохнула я, одёргивая руку.
Казалось, ещё мгновение — и тело разорвется изнутри.
Я судорожно схватилась за ворот. И, похоже, лишь сейчас до Эйдена дошло, в чём дело.
Он резко встал, шагнул к шкафу и достал из ящика небольшой кулон на серебряной цепочке.
Эйден двинулся ко мне быстрыми шагами, серебряная цепочка мерцала в его пальцах, как спасительная нить. Я прижалась к изголовью, пытаясь отодвинуться, но тело не слушалось — каждый нерв горел под шквалом его эмоций.
Он наклонился, и я почувствовала запах его кожи — дым, дорогие духи и что-то острое, металлическое, от напряжения. Его пальцы, коснулись моей шеи, отодвигая ворот платья. Я зажмурилась, ожидая новой волны боли от контакта. Но вместо этого —
