Аптекарский огород попаданки - Ри Даль

— В женихи ко мне сватался, — продолжила я свой рассказ. — Мой отец дал согласие на брак, чтобы рассчитаться со своими долгами. Наша семья разорена…

— Проще говоря, продал вас, — заключил Василий.

Я хотела возмутиться. Хотя бы потому, что не желала слышать подобных слов о своём отце. Но чем было возразить на чистую правду?..

— Впрочем, ровно так я и предполагал, — опередил мои возражения Василий Степанович. — Что ж, вас можно понять, Александра Ивановна. Имею некоторые подозрения, что подобное супружество ничем хорошим бы не кончилось.

Я согласно кивнула, подтверждая его догадки:

— Арсений — чудовище. Он ни перед чем не отступится.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — проворчал Булыгин и поморщился, должно быть, от боли в ноге. — Для начала вам необходимо укрытие. А там уж решим.

— Укрытие? — я почти усмехнулась. — Какое же мне может быть укрытие, если в любой момент теперь может нагрянуть мой папенька и объявить на меня свои права?

— В моём имении только мои права имеют силу, — без толики сомнений завил Василий Степанович. — Так что располагайтесь удобнее, Александра Ивановна. Путь неблизкий.

Глава 66.

Груня несколько раз то выпадала из сознания, то вновь приходила в себя. По запаху я догадалась, что гадёныш-Ставрогин опоил её. Для несчастной девушки, которая капли спиртного в рот не брала, даже малая доза оказалась чересчур жестокой. Иногда Груня принималась плакать, я её успокаивала и заодно успокаивала себя, что видимых повреждений на Груне не заметила.

Она рассказала, как всё было. Вечером, после прогулки, Вениамин Степанович проводил её до флигеля и намеревался уйти. Груня предложила ему выпить чаю, он согласился. Они просидели ещё с полчаса, а затем Булыгин-младший ушёл. А спустя пару минут в дверь снова постучали.

— Я подумала, это Вениамин Степанович вернулись, — всхлипывала Груня. — Уж больно хотелось мне его повидать. А там, гляжу, — он, помещик этот… Испугалась, ясно дело. А он-то побожился, что только за помощью пожаловал. Мол, вам, Сашенька, Александре Ивановне помощь надобна. Мол, лишилась чувств прямо у калитки. Ну, и побегла я… А там вас, Сашенька-то, и не было…

Она снова зарыдала, потом уснула. Я укачивала её в объятьях, как ребёнка и мысленно благодарила Господа, что хотя бы так всё разрешилось. И, конечно, была благодарна Василию Степановичу. Очень, очень благодарна.

Похоже, ошибалась я на его счёт. И ошибалась сильно. Меня слабо оправдывало то, что доверие моё к мужчинам давно и успешно подорвано. Так просто поверить, что всё-таки существуют мужчины иного сорта, для которых благородство — не пустой звук, мне было слишком трудно. Тем более, что сие благородство Булыгин тщательно прятал под грубостью, нелюдимостью, надменностью, даже хамством.

И всё же он меня спас. Не только меня, но и Груню. Вступился, когда никто о том не просил. Вопреки моему скепсису, бросился на подмогу, потому что почуял неладное. Почему? Как ему это удалось?..

Искоса поглядывая на Василия, я понимала, что сам он ни за что не даст ответы на эти вопросы. Невзирая на боль, что мучила его, он старался держаться по-прежнему отстранённо.

Уже глубокой ночью мы прибыли на постоялый двор. Булыгин распорядился о двух комнатах, помог мне затащить Груню в одну из них, а сам поковылял в другую. Я просидела рядом с бедной девушкой, пока не убедилась, что она окончательно успокоилась и уснула крепко. После чего почитала своим долгом зайти к Василию Степановичу. Хотя бы для того, чтобы пожелать ему доброй ночи и ещё раз поблагодарить.

Я постучалась. Услышав в ответ сердитое: «Кто там?!», уже хотела повернуть вспять и не тревожить нашего грозного спасителя. Однако пересилила себя и всё-таки вошла.

— А, это вы, — проворчал Василий.

Он сидел на стуле, обрабатывал рану. Снятый протез лежал на столе. Видимо, снова подвели ремни, и Булыгин занимался починкой.

— Разрешите помочь вам, — попросила негромко.

— Спать лучше идите, — отрезал Булыгин.

Я не послушалась и подошла к нему. Присела рядом на корточки. Полагаю, он совсем не желал, чтобы я вновь осматривала его повреждения, но в этот раз отнёсся чуть менее агрессивно, когда я провела пальцами по натёртой ране на культе, из которой всё ещё сочилась кровь.

— Попрошу тёплой воды, — сказала осторожно.

Василий Степанович смолчал.

Я ушла за водой, а когда вернулась с кувшином, он сидел всё на том же месте и занимался пришиванием ремня.

— Новый надобно делать, — сказал он, будто продолжая прерванный диалог. — Этот уже ни к чёрту не годится.

— У вас есть знакомый мастер? — я устроилась подле его колен и стала методично и бережно обрабатывать рану.

Булыгин замер на некоторое время, затем вернулся к своему занятию.

— Приведем в Воронино, отдам Федору, — ответил он уже спокойнее. — Есть у меня там один рукастый мастеровой. — Сельский Кулибин.

Я мягко улыбнулась:

— Значит, мы едем в Воронино?

— Да, там вам спокойнее будет.

— А как же Вениамин Степанович? Работа?..

— Справиться. Завтра ж телеграфирую ему, чтоб и сам приезжал. Пусть хоть иногда из своей лаборатории выходит.

Глава 67.

Стало быть, мы едем в Воронино — в имение к Василию, где жила его младшая дочь, а некогда — и старшая, и жена… Которые обе умерли от какой-то хвори.

Хотелось ли мне увидеть собственными глазами этот дом скорби? Несмотря на мрачный флёр этого места, меня почему-то совсем не пугала перспектива познакомиться поближе с бытностью Василия Степановича, хотя бы ради любопытства. Он говорил, что я полна загадок, однако и сам хранил в себе множество тайн и лишний раз не подпускал к себе.

Но хотя бы сейчас вёл себя смирно, пока я заканчивала с его ранением. Как только убрала тряпку, Булыгин тут же потянулся за протезом и стал вновь его пристёгивать.

— Что вы делаете? — почти возмутилась я. — Вам нужно больше отдыхать и не тревожить чувствительное место.

— До кровати же мне нужно как-то добраться, — проворчал Булыгин.

— Нет, так не пойдёт, — я без предупреждения выхватила у него приспособление, и покуда Василий Степанович не принялся поносить меня, на чём свет стоит, мгновенно добавила: — Я вам помогу.

— Александра…

— И не спорьте, — перебила