За твоим плечом - Алла Анатольевна Гореликова

— Жарко. Но подозреваю, что скоро станет еще жарче.

— Ждешь, когда терпеть станет совсем уж невыносимо? Хм-м, возможно, в этом есть смысл. — Лалия грациозно, прямо-таки по-кошачьи потянулась, подтолкнула ближе пару подушек и устроилась на них полулежа, запрокинув голову на лежанку Асира.

В воздухе густели запахи. Прямо напротив, достаточно далеко, чтобы не морщиться от одного его вида, но достаточно близко, чтобы постоянно натыкаться взглядом, устраивался Вахид со своими анхами. Лалия говорила, положено три? Ха. Владыка Сафрахина решил, что трех ему будет мало, и привел пятерых.

Рассматривать их пристально Лин считала невежливым, да не очень и хотела, но внимание то и дело возвращалось к этим анхам. Оглядывала их бегло, вскользь, так чтобы ее интерес не был замечен никем (главное, конечно, самим Вахидом), но…

Все пятеро были очень разными. Высокая, статная, смуглая брюнетка с пышной копной кудряшек до лопаток. Еще одна брюнетка, но миниатюрная и похожая на подростка. Пышнотелая и пышногрудая блондинка с молочно-белой кожей и ослепительно синими глазами — блондинка, кстати, с тем же оттенком волос, что у Хессы, и Лин невольно вспомнила их разговор и подумала: «четвертая». Еще две были неяркими, если так можно сказать: волосы невзрачного русого цвета, бледные губы, опущенные глаза под густыми ресницами — и цвет не различишь. Но по фигурам и манере двигаться Лин предположила бы танцовщиц или гимнасток.

Но не внешность, бросалась в глаза в первую очередь. Все пятеро вздрагивали при каждом движении Вахида, не сводили с него глаз, будто боялись пропустить хоть один жест, одно слово. Их движения были скованы и раболепны.

А еще на них были шрамы.

У каждой.

Много.

Сначала Лин всего лишь отметила это, даже не удивившись: от Вахида вряд ли стоило ждать бережного отношения к анхам. Но чем больше смотрела, тем неправильней казалось то, что она видит. Эти шрамы… они не были случайными. Не были всего лишь результатом грубого обращения. Слишком… правильны? обдуманы? Почему-то казалось, что при каких-то условиях они сложатся в картину, в узор, и — Лин быстро заметила, что Вахиду доставляет удовольствие скользить взглядом по отчетливым, правильным линиям этих шрамов.

— Безумный художник, — выдохнула она.

— А-а-а, — протянула Лалия. — Так это рукотворные шедевры многоуважаемого владыки Вахида так привлекли твое внимание? Да, там есть на что посмотреть. Владыка очень тщательно и с большой фантазией создает детали для своей мозаики. Каждая анха — неотъемлемая часть общего полотна.

— И много у него… деталей?

Она старалась говорить очень тихо, знала, что Лалия услышит, Асир, конечно, тоже, но другим слышать не стоит.

Лалия пожала плечами.

— Подозреваю, что полный сераль. Здесь — либо самые особенные, либо самые неудачные. А может, те, что в работе.

— Мне не посчастливилось увидеть где-то четверть шедевра, там было, если не ошибаюсь, около тридцати анх. — Лин быстро обернулась на голос. Владыка Акиль смотрел на нее с внимательным прищуром. Это что же? Он все-таки услышал, или…

— Запах, — сказал Акиль, отвечая на незаданный вопрос. — Очень ярко реагируете, госпожа Линтариена.

— Тебе не посчастливилось по доброй воле, или владыка Вахид горел нездоровым желанием похвалиться достижениями? — спросил Асир. Он не смотрел в сторону Вахида и его анх, даже головы не поворачивал, видно, и без того почти все здесь знали, что там увидят.

— Второе. Прошлой весной некие причины вынудили меня посетить его дворец. Да ты знаешь, я писал. Там было много… хм… весьма познавательных встреч и открытий.

— Признаю свою ошибку, — Лин кинула быстрый взгляд на Асира. — Мое понимание слова «членовредительство» было недопустимо узким.

— Ты движешься в верном направлении, — фыркнула Лалия. — Помнится, я рассказывала тебе, как предпочитаю развлекаться на особо скучных собраниях, теперь и у тебя есть повод. И, я бы сказала, отменный экземпляр для расширения горизонтов воображения.

— Воображения? — Лин взяла бокал, ей просто хотелось занять чем-то руки. — Боюсь, что в данном случае я с огромной радостью предпочла бы практику теории.

— А я бы на твоем месте сначала узнала мнение деталей шедевра. Боюсь, оно бы поразило тебя до глубины души.

— Они не похожи на счастливых. На жертв насилия — да.

— Только две из них, — пожала плечами Лалия. — Значит, они не подходят владыке. Не думаю, что задержатся рядом с ним надолго. Поэтому и несчастны.

Лин прикрыла глаза. Вспомнила тот давний разговор с Лалией, перед течкой. Да, тогда речь шла о ней — об анхе, которая выбрала своего кродаха. Но у Альды не было постоянного кродаха, и все-таки… Желание ублажить, не считаясь с собственным инстинктом самосохранения — эта ловушка может сработать для любой анхи. Может просто сделать несчастной, а может обернуться смертельной. Но в одном Лалия права. Основанием для возбуждения дела и принятия мер может служить только явное и недвусмысленное заявление самой анхи. Или смертельный случай. Насколько это правильно, хорошо, разумно — второй вопрос. Таков закон. Который, очевидно, схож в обоих мирах.

Лин глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, отпила вина. Сказала с вымученной усмешкой:

— Ладно. Напиться и устроить непотребства — это ведь лучше, чем никому сейчас не нужный политический скандал?

Вино было сладким и пряным, оно мягко и быстро разлилось по организму, ударило в голову. Еще не опьянило, нет, но хотя бы расслабило. Даже в ушах зашумело немного, правда, это быстро прошло, сменившись ровным теплом и легкостью.

Лин прислушалась. Асир с Акилем негромко что-то обсуждали. Кажется, поездку Акиля в Сафрахин. Надо же, а она даже не услышала, все-таки слишком остро среагировала на анх. Ну что ж, Асир не торопится пускаться в разврат, ему, наверное, как раз не хватало времени пообщаться с другом. Значит, пока можно расслабиться. Только лучше не слишком обращать внимание на то, что творится вокруг. А если не получится — принимать все как должное. Лалия вовремя об этом напомнила.

Лин пригребла себе подушек и сделала такое же лежбище, как у Лалии. Пристроилась полулежа, сделала еще глоток. И, чтобы уж точно не смотреть ни на Вахида с его «шедевром», ни на остальных, повернула голову к фонтану. Благо, он был как раз в противоположной от Вахида стороне.

Струи то журчали мягко, то всплескивались почти к потолку, то завивались и кружились — очевидно, под фонтаном работал какой-то механизм. Наблюдать было интересно, по крайней мере, попытки вычислить рисунок и темп этого