В расчете на любовь - Марианна Красовская
Убаюканная сладкими фантазиями, я не услышала чужих шагов и, когда раздался насмешливый мужской голос, от неожиданности и испуга едва не ушла под воду. Вот было бы славно — утонуть в горячей луже!
— Мирэ, какого черта вы творите?
— Андрэс? — Я ждала другого мужчину, но этому обрадовалась куда больше. — Откуда вы здесь? Почему ночью?
— Вырвался к вам на пару дней.
— Я так…
— И что я увидел?
— Что? Обнаженную женщину? — радостно предположила я. — Вам нравится?
Нисколько не смущаясь, я поднялась во весь рост. Вода доходила мне до середины бедер. Сразу сделалось холодно, кожа покрылась мурашками. Мокрые волосы облепили плечи. Я обхватила себя руками, выгодно подчеркивая пышность груди.
Барги застыл, жадно меня разглядывая. Я поняла по его тону, что он намеревался устроить скандал. Быть может — сцену ревности. Но я слишком скучала, чтобы тратить время на глупые ссоры. Успеем еще поругаться. Он здесь, рядом со мной! Настоящий, теплый, живой — и в очередной раз сраженный моей красотой.
— Так тебе нравится?
— Я… да. Очень нравится.
Его руки взметнулись к вороту рубашки. Я шагнула вперед — к нему.
— Раздевайся, — скомандовала тихо, но твердо.
— Раздень меня, — неожиданно попросил он.
Такая игра мне была по нраву. Я с радостью стянула с него рубашку, а потом смело расстегнула ремень и спустила штаны.
— Ты желаешь именно меня, Мирэ? — хрипло спросил Андрэс, шагнув в купель. — Или снова… удовлетворяешь потребности?
Шутить с ним не хотелось, лгать тоже, поэтому я просто и честно ответила:
— Только тебя.
— Докажи.
Что же, я — не невинная девица. Если уж честно, в любви я не менее искусна, чем он. И доставлять мужчине удовольствие умею разными способами. Заглянула ему в глаза, медленно и нежно поцеловала в губы, а потом стекла поцелуями вниз. Колючий подбородок, шея, плечи, твердая и волосатая мужская грудь (невкусно), гладкие бока, поджарый живот… и ниже. Его громкий стон возбудил меня невероятно. Я видела, что он в восторге от моей смелости, и собиралась сделать так, чтобы он навсегда запомнил эту ночь.
— Я… отомщу, — сквозь зубы выдохнул он. — Боже, Мирэ, Мирэ… Еще!
Слово свое Барги сдержал, и месть его была не менее изысканна, чем мои ласки. Только он был куда более терпелив, чем я, заставив меня стонать, умолять и даже плакать. Не представляю, что подумали мои тайные сопровождающие, точнее, очень даже представляю. В горах ночью все звуки слышны очень далеко… Что же, такая у них работа. Пусть завидуют.
Одевал меня Андрэс потом сам. За руль не пустил, сказал: опасно, уже темно. Я не стала говорить, что уже не раз ездила ночью этой дорогой.
— Ты останешься? — шепнула я.
— Завтра вечером уеду обратно, но пока — весь твой, — пообещал он.
— Тогда спать будешь со мной. И никаких разговоров до утра.
— Рядом с тобой у меня в голове пусто, — усмехнулся Барги. — Я словно пьяный, двух слов связать не могу.
— Все ты врешь. Ты известный болтун.
— Может и так.
В доме все уже спали. Скорее всего, меня и не ждали этой ночью. Я несколько раз ночевала у Ефы — вместе с Ником. Мы прокрались в спальню незамеченными, где крепко уснули в объятиях друг друга.
* * *
Неприятный разговор все же состоялся. Проснулась я в одиночестве, сначала испугалась, что Андрэс снова сбежал, а потом решила: какого черта? От меня не убежишь. Если я решила — он будет моим. И совершенно спокойно оделась и спустилась на террасу, где Ильяна, как всегда, накрыла завтрак. Она, конечно же, видела авто во дворе и поняла, что я нынче дома.
— Барги умчался к Ермилину, — сообщила мне подруга, когда я тоскливым взглядом окинула накрытый на двоих столик. — На твоей машине, между прочим. Обещал вернуться как можно скорее. Вы… вместе?
— Да, — с облегчением выдохнула я.
Тут же и аппетит появился, и настроение стремительно улучшилось. Я с удовольствием позавтракала и встрепенулась, услышав шум двигателя.
— Я уберу со стола, — понятливо кивнула Ильяна. — Не буду вам мешать.
Останавливать ее я не стала. Я должна серьезно поговорить с Андрэсом и принять окончательное решение. Особым терпением я никогда не отличалась, поэтому ждать больше не хотела.
Он появился на террасе, и по его виду было ясно: ничего хорошего Ермилин ему не поведал. Все-таки поругаемся. Позволю ему высказаться первым, пожалуй.
— Итак, я хочу повторить вчерашний вопрос, — тихо и мрачно начал Барги. — Какого черта вы вытворяете, Альмира?
Какой холодный тон! И снова — на «вы». Злится. Не подошел ко мне, не поцеловал. Оперся бедрами на перила, уставился на меня с явным неодобрением.
— Что именно вам не нравится? — ответила я ему в тон.
— Говорят, вы ведете себя крайне возмутительно.
— Кто говорит? — О, в подобных беседах я знала толк. В конце концов, у меня отец — голова Большеграда. Я прекрасно умею отвечать на неудобные вопросы.
— Все вокруг говорят.
— Знаете, Андрэс,так это вы во всем виноваты, — заявила я спокойно.
Его лицо вытянулось от удивления, усы возмущенно вздрогнули.
— Аргументируйте, — вздернул он бровь.
— Вас не было рядом.
— Даже не поспоришь. Признаю. Но позвольте заметить, я был несколько занят… семейными делами.
— Между прочим, меня сначала похитили, потом едва не арестовали, а теперь еще и вы… обвиняете черт-те в чем! Не стыдно?
— Нисколько, — качнул головой он. — Вы, моя дорогая, могли бы всего этого избежать, если бы были чуточку осторожнее. Незачем было тащить в спальню всяких проходимцев.
— И снова ваша вина! — буркнула я, сердито сдвигая брови. — Я бы затащила в спальню вас, но вы совершенно не появлялись в Вышецке!
— Помилуйте, к чему вам я? — ядовито ухмыльнулся Барги. — Разве недостаточно было кандидатов? Ермилин, Долохов, Туманов?
— Ну нет! Ермилин старый, Долохов бессовестно влюблен в жену, а Туманов — зануда!
— Вершинин, Соболев, Морозко, Мортаев, Григорьев? — монотонно продолжал мой тайный супруг. — Субеани наконец?
Я тут же
