Северный ветер - Александрия Уорвик

– Кажется, я сейчас хлопнусь в обморок.

В глазах Борея вспыхивает тревога.

– Корсет… душит. Сними его с меня.

Цепляюсь за дверной косяк, впиваюсь в грубое дерево ногтями.

– Сзади. Скорее! – ахаю я.

Губа покалывает от нехватки воздуха, перед глазами все застилает темнотой. Крепче стискиваю деревяшку.

– Проклятая шнуровка, – рычит у меня за спиной Борей, тщетно дергая.

– Срежь его.

Заваливаюсь вперед, колени дрожат.

– Корсет! – рявкаю, когда пальцы короля замирают. – Срежь его с меня!

Схватив мои плечи, он разворачивает меня спиной к наружной стене дома под навесом крыши. Сверкает кинжал. Борей делает глубокий надрез спереди, рассекая кости, и все вокруг вдруг заполняет чернота.

– Жена. Рен!

Я, должно быть, сплю, поскольку мне чудится, что король напуган.

Невероятным усилием все-таки разлепляю веки. Лицо Борея висит в считаных сантиметрах от моего. Я почти лежу у него на коленях, на крыльце, руками он поддерживает мои плечи. Хмурюсь.

– Все-таки обморок?

– Да.

Чудненько. Смахнув его руки, я встаю. Ну, по крайней мере, меня больше не сжимают тиски.

Борей поднимает остатки корсета.

– Что это?

Я фыркаю:

– Орудие пытки. – Выхватив корсет, я с превеликим удовольствием швыряю его в снег. Пусть там и гниет вечность. – Все еще думаю, что нам лучше вернуться в цитадель.

Потому что все еще остается затруднение посерьезнее – односпальная кровать, которая торчит там в комнате, как уродливая жаба.

– Даже богам нужно спать, – и с этими словами Борей, затащив меня в дом, захлопывает дверь.

Щелчок замка заставляет сердце забиться чаще. Одна кровать для двоих, которые не выносят вида друг друга. Боги, должно быть, меня ненавидят. Но не беда. Просто очередное препятствие, а я уже преодолела их множество с тех пор, как оказалась в Мертвых землях. Если хочу пережить эту ночь, придется становиться хозяйкой положения.

Направляюсь к кровати с гораздо большей уверенностью, чем чувствую на самом деле, бросаю в лицо Борею подушку, которую он ловит.

– Ляжешь на полу, – скрещиваю руки на груди для пущей убедительности, чтобы не подумал, будто я блефую.

Король стужи опускает подушку, окидывая меня взглядом, в котором мне видится веселье. Быть того не может. Для него же не существует понятия «юмор». Даже не уверена, умеют ли его губы вообще улыбаться.

– Здесь хватит места для двоих.

Не хватит. Кровать у́же некуда.

– Как я сказала, – повторяю медленно, язык распух до размеров арбуза, – ляжешь на полу.

– Мы женаты, дорогая супруга. Нам не должно составить труда разделить постель. Это само собой разумеется.

– А мне все равно. – Я не готова, особенно в состоянии, когда тело не особо дружит с разумом. Мне не нравится Борей. А тело, однако, говорит об обратном. – Тепла от камина тебе будет достаточно.

Да и вообще, смерть от переохлаждения ему не грозит. Ему вообще никакая не грозит, ублюдку.

Отсутствие ответа довольно подозрительно, но я не придаю этому значения и откидываю одеяло. Что за игры, делить такой крошечный матрас? И теперь я задаюсь вопросом, как мне вообще пережить ночь с королем вплотную.

Кожу согревает, растекаясь, предательский жар.

Шуршит ткань, и от знакомого звука по спине пробегают мурашки. Глухой стук – будто эта ткань падает на пол. Замираю, сжимая подушку. Он не посмеет!

Медленно поворачиваюсь.

– Ты что делаешь?! – взвизгиваю.

Борей, сбрасывающий одежду, замирает. Плащ и туника уже на полу.

Контуры торса золотит свет камина. Рельефные мышцы обнимает гладкая, бледная кожа. У короля широкие плечи, крепкая талия. Поджарые мускулы рук плавно сокращаются. Мой взгляд опускается ниже. Грудь между сосками припорошена черными волосками, которые спускаются дорожкой к пупку и скрываются под ослабленным поясом штанов.

Я повидала немало грудей и прессов. Я переспала с бо́льшим количеством мужчин, чем могу сосчитать, но в последние месяцы у меня никого не было. Король стужи являет собой мужественность совершенно иного уровня.

– Готовлюсь ко сну, – отвечает он, словно это само собой разумеющееся.

Каким-то образом мне все-таки удается оторвать взгляд от его широкой груди. Она возмутительно прекрасна.

– Готовиться ко сну можно и не снимая одежды.

Завязки на поясе свободно болтаются, ткань держится на бедрах тревожно низко.

– Я не сплю в одежде.

И вот надо мне было знать, что Король стужи спит в чем мать родила?

Отвернувшись от него, продолжаю взбивать подушки. Агрессивно хлопаю по ткани ладонями.

– Все еще будешь спать на полу.

– То есть ты можешь похотливо на меня пялиться, но я не могу лечь с тобой в постель?

У меня горят щеки. А рот вообще забыл, как выговаривать слова. Получается обрести дар речи лишь с третьей попытки.

– Ничего я не пялилась. Я…

– Пялилась, – заканчивает Борей довольным тоном.

Никогда еще, кажется, не слышала от него довольного тона.

Буду отрицать, что пялилась, до последнего вздоха.

– И я не собираюсь спать на полу, – продолжает король. – Если кто и ляжет на полу, так это ты. Ты молодая. Мне же много тысячелетий. У меня спина больная.

– Ничего она у тебя не больная! – кричу я, рывком разворачиваясь.

Если у него больная спина, то я улитка. Вот только тут я обращаю внимание на его губы – их кончики слегка приподнялись.

– Ты только что пошутил?

Король вперяет в меня взгляд, и я жду, что улыбка вот-вот исчезнет, но этого не происходит. Она выглядит совершенно неуместно, эта мягкость на таком суровом мужчине.

– Мы разделим постель.

В этом Борей непоколебим. Видно по его позе: скрещенных на груди руках, широко расставленных ногах, непреклонно сжатых челюстях. Позе мужчины, который заявляет о своих желаниях.

– Поимей каплю совести! – вскрикиваю я в нарастающем отчаянии. – Ты же не хочешь заставить собственную жену чувствовать себя неловко, правда? Особенно когда она напугана и… и застенчива…

Борей фыркает:

– Мы, полагаю, говорим о разных людях. Поскольку я не думал, будто моя жена чего-то боится.

Его слова приводят меня в замешательство. Лесть – или правда? Твержу себе, что ему не пошатнуть мою решимость, но сама возможность, что этот бессмертный видит меня бесстрашной, уже привлекательна. Боги, это же как я извращена?

– Ладно, – отзываюсь я. – Только… штаны не снимай.

Борей кивает в знак согласия. Но когда он поворачивается подбросить в огонь дров, я мельком вижу его обнаженную спину. И мое сердце замирает.

Бледную гладкость прерывают полосы широких шрамов, рубцов, которые стекают и расплываются по спине, как горячий воск, слегка розоватые в свете камина. Застарелые, жесткие. Как горы, высеченные в земле.

Словно ощутив мой взгляд, Король стужи застывает.

Рывком развернувшись, взбиваю подушки, чтобы занять руки. Но теперь уже я чувствую на себе взгляд – меж лопаток, на изгибе шеи, затем ниже. Рот наполняется слюной. Мне дурно.

С тем, как стремительно исцеляются боги, у меня сложилось впечатление, что они не страдают и не покрываются шрамами, но я ошибалась. Изуродованная спина – достаточное тому доказательство.

Кто-то причинил Борею боль. Не знаю, почему меня это расстраивает.

Его каблуки мерно стучат по половицам. Мою спину обдает теплом – и король, пройдя мимо меня, скрывается за перегородкой.

Пока Король стужи моется, я скидываю обувь