Воля владыки. За твоим плечом - Алла Анатольевна Гореликова

— Именно. Анха должна услаждать кродаха. Любыми доступными способами и в любое время. Не на ложе в темноте, а где и как угодно. Уж такие они, наши старые традиции.

— В городском фонтане, — Лин закрыла ладонями заполыхавшее лицо. Ясно теперь, почему Асиру так нравилась эта шутка. С другой стороны, на дворцовой стене в перерыве между обходами стражи — было по-настоящему возбуждающе. Да и в саду у Шукри… тоже.

— Да хоть у главных ворот Им-Рока, — кивнула Лалия и взглянула как-то очень понимающе.

— Сардар сказал, раньше на этом омовении еще и анхами менялись, но это не для Имхары.

— Если только сами захотите. Но что-то я сомневаюсь. А вот другие владыки да, могут.

— Хорошо, — решилась Лин. — Мне нужно что-то… ну, не знаю, Ладушу сказать? Или к владыке напроситься, чтобы самой себя туда пригласить?

— Не нужно, я была уверена, что ты пойдешь. Владыка не берет третью анху, что почти недопустимо, но ему нравится недопустимое. А с моим присутствием тебе придется смириться. И быть готовой почти ко всему. Ах, да. Если вы не поняли, в шароварах в купальни не ходят. Так что к Ладушу все равно идите. Он подберет вам обеим что-нибудь подходящее.

Хесса кивнула, но вместо того чтобы встать, вцепилась пальцами в бортик фонтана. Наверное, собиралась с духом. А Лин вдруг поняла, что как раз это ее вообще не волнует. По сравнению с остальным есть шаровары или нет — такая абсолютно неважная мелочь.

— Только почему «смириться»? Я рада, что ты там будешь. Правда, рада. И когда это все начнется? Уже пора готовиться?

— Смириться, потому что я там буду точно не для мебели, — улыбнулась Лалия с отчетливым предвкушением. — Надеюсь, ты готова познавать неизведанное в моем обществе. С владыками я побуду сегодня, ты можешь отдохнуть до ужина. Купальни — после. Так что выспаться тоже не повредит.

После шербета спала Лин и так очень даже крепко и сладко. И выспалась пусть не на сутки вперед, но достаточно для того, чтобы заснуть днем стало проблемой. Но может, имело смысл попросить у Ладуша не успокоительного вечером, а снотворного — сейчас? Ночь, судя по всему, предстояла такая, что лучше быть бодрой без кофейного допинга.

Ладуш, похоже, думал так же, потому что тут же выдал склянку с сонной настойкой, сказав только:

— Не пугайся, проснешься к ужину.

Но проснулась Лин раньше. Разбудила Сальма. Сонная, встрепанная Хесса уже сидела рядом, зевала, а расторопные клибы несли кофе. А вот Сальма выглядела прекрасно, и не скажешь, что всего сутки назад была на грани срыва, избитая и рыдающая. Только пудры на лице больше обычного, но это легко объяснялось желанием понравиться гостям.

— Господин Ладуш занят, — с мягкой улыбкой объяснила Сальма. — Попросил меня помочь вам и объяснить, что к чему. Но вы уже и так все знаете, нужно только заняться волосами и подобрать украшения.

— А одежду? — хрипло спросила Хесса. — Что… ну, что это будет?

— Я принесла, — Сальма кивнула на кресло. Там, бережно перекинутые через спинку, красовались две… нет, не две тряпки, как непочтительно подумала Лин. Два тончайших, переливчатых покрывала из драгоценного харитийского шелка, настолько прекрасного, что его никогда не украшали дополнительно ни вышивкой, ни камнями. — Зеленое наверняка для Хессы, под цвет глаз, а для Лин — сиреневое, будет красиво оттенять волосы. Хотя оттенять будет недолго, но все-таки.

— А почему не белое? — удивилась Лин.

— Во время традиционного омовения любая анха может возлечь с любым кродахом. Поэтому цвета принадлежности не надевают.

— Да вообще ничего не надевают, — грустно сказала Хесса. — Эти тряпки не в счет. Не будешь же ты сидеть, завернувшись в них по уши. Все равно придется снять. И кто мне теперь скажет, что делать, если я не хочу выпячивать перед всеми свои шрамы? Хоть бы пояс какой выдали — слегка прикрыться.

— Ты можешь надеть, — кивнула Сальма. — Не думаю, что один пояс кого-то расстроит. Может, даже наоборот, покажется пикантным. Главное не заматывайся в пояса целиком.

— Светить голой задницей и всем остальным перед толпой кродахов мне не впервой. Мерзко, но как-нибудь переживу. А пояс — хорошо, его я надену.

— Ладно, с этим ясно, — решительно сказала Лин. — А что с украшениями? Не думаю, что камни и золото будут уместно смотреться на голой анхе.

Не было смысла уточнять, что и ей привычно светить голой задницей и остальным, правда, не перед кродахами, а перед сослуживцами, для которых анха на подавителях была все равно что клиба. Честно говоря, в этом крылась проблема. Раньше в сложных ситуациях Лин выпускала вперед агента Линтариенту — такой способ помогал. Но теперь, то есть не прямо сейчас, а в купальнях, выпустить нужно было не агента, а именно анху. Раскованную, жадную, ту, которую до сих пор видел только Асир. Хотя и агенту не мешало бы внимательно смотреть и слушать.

— Главное украшение голой анхи — она сама, — лукаво сказала Сальма. — Из украшений допустимы разве что браслеты на запястьях и лодыжках, вот такие, — она выставила на стол шкатулку, открыла. Браслеты там были всех цветов — золото, серебро, эмаль, даже целиком выточенные из яшмы, нефрита, оникса. — И, конечно же, только на одну руку или ногу.

— Почему «конечно»?

— Чтобы браслеты звучали, когда ты этого желаешь, а не постоянно. А если не умеешь сделать так, чтобы браслеты пели нужную тебе мелодию, лучше вообще обойтись одним.

Лин выбрала браслет из белого нефрита, объяснила:

— Под халасан, белое к белому.

— Этот на ногу, — сказала Сальма.

— Как ты их различаешь?

Вместо ответа Сальма только пожала плечами и, нагнувшись, нацепила браслет на щиколотку Лин. Та повертела ногой, кивнула:

— Еще непривычно, но не мешает. Хорошо.

— Возьму этот, — сказала Хесса, выбрав довольно крупный литой браслет из белого золота. — И хватит. На руку?

— Этот да. Вот и все почти. Волосы лучше не собирать. Только промыть как следует и красиво уложить. Ну или хотя бы гладко расчесать. Все равно там не до причесок. Заколку можно, но не шпильки.

— Требования безопасности? — усмехнулась Лин. — Чтобы